Чурики сгорели

…Миша был первым начальником первого отряда и в то же время не совсем. 5 февраля 1922 года Московский комитет комсомола постановил приступить к организации первых детских групп. А через пять дней первая группа собралась на Большой Калужской улице, в детском интернате «Коммунистический интернационал». Собрал ребят комсомолец Валерьян Зорин. Когда вы читаете в газетах, что посол СССР во Франции Валерьян Александрович Зорин нанес визит президенту республики, речь идет все о том же комсомольце. Недолго собирались ребята на Большой Калужской, распался отряд, как объяснили тогда, «в связи с трудным продовольственным положением».

В те же дни пришел на Дмитровку, в Дом Московского союза молодежи, и Миша Стремяков[7].

Комната была уставлена столами, не уставлена, а просто натыканы они повсюду — громоздкие, ободранные. Те, кто был в комнате, казались невесомыми тенями, и сам Миша почувствовал себя тенью — до того накурено. Около двери, словно часовой, стояло облезлое чучело когда-то рыжей лисицы. Лисица скалилась обломанными зубами, а на шее у нее висел плакат: «Если ты хочешь быть комсомольцем…»

Вместе с Мишей пришли сюда и другие ребята. Их встретил чернявый парень. Он встал из-за стола, но тут же снова сел, теперь на стол.

— Вы, конечно, уже знаете, товарищи, решение ЦК нашего союза о создании пробных детских коммунистических групп. О роли этих групп вы тоже кое-что знаете, хотя бы из споров по этому вопросу. Как вы знаете, комсомол организует вокруг себя детей в противовес скаутам. Цель этой организации известна: воспитывать будущее поколение в коммунистическом духе. И выходит, все-то вы знаете, товарищи…

— Вовка, попробуй представить себя на месте Миши Стремякова. Как бы ты поступил, с чего начал?

— Я бы? Я бы пошел по фабрикам и заводам. Стал собирать ребят в отряды.

— А вдруг ребята не захотят?

— Тогда я им скажу: «В футбол хотите играть?»

— А мы и без тебя мяч гоняем.

— Со скаутами надо бороться.

— А мы и так, как скаута увидим, так кричим: «Скот идет!»

— Тогда бы… тогда бы я спросил их: неужели вам не дорого дело ваших отцов, которые совершили революцию?

…Слышал как-то Стремяков, что в типографию Машистова набирали фабзайцев, туда он и решил отправиться.

Подле ворот типографии дворник нехотя рыхлил снег.

— Это типография Машистова? — спросил Миша.

Дворник огляделся по сторонам, будто сам здесь впервые оказался, а потом сказал:

— Она самая… Была типография, а теперь что? Теперь тьфу…

Но все-таки Миша решил зайти в типографию, которая, по мнению дворника, стала «тьфу». Как переступил порог, так услышал визг. Двое мальчишек катились по перилам. Они плюхнулись друг против друга, а Миша оказался между ними. Стремяков предпочел не обращать на них внимания и обошел стороной.

Стремяков искал дверь, какая посолиднее, а когда обнаружил, открыл и вошел, держа перед собой мандат. За дверью оказался человек. Он взял мандат, прочел его раз, другой, посмотрел на свет и снова прочел.

— Чем могу быть полезен?

— Меня прислал Московский союз молодежи организовать у вас детскую группу, — изложил Миша все, что было отображено в мандате. — Мне бы заведующего разыскать, чтобы он разрешил собрать ребят.

— Я и есть заведующий, — вроде бы оживился директор.

— А как насчет помещения?

Оживление угасло. Но все-таки директор пообещал к 13 февраля найти комнату. Для верности Миша заглянул в комсомольскую ячейку. Там его заверили: во-первых, «нажмут» на директора, во-вторых, «выбьют» комнату.

Комната оказалась в подвале под машинным отделением. В окна видны лишь ноги прохожих. Пол в комнате покрыт подозрительной бурой краской, в углу одиноко стоял стол.

А ребят набралось много. Человек пятьдесят. Они толкались и галдели кто во что горазд. Но и Миша не обольщал себя надеждами. Он стукнул кулаком по столу и крикнул:

— Ребята! А ну, ребята, сделайте так, чтобы минуты три было тихо.

За три минуты Миша успел пересказать все, что говорил чернявый парень, и даже от себя добавил:

— Только предупреждаю, ребята, вам надо будет отказаться от некоторых привычек.

— Каких таких?

— Бросить ругаться.

— Ого!

— Бросить курить.

— Эге!

Вот и все, что было в первый раз. Договорились встретиться назавтра, и разбежались ребята. Лишь несколько мальчишек задержались подле Стремякова.

— А паек давать будут?

— А форму дадут?

— А в футбол играть будем?

Он и сам толком не знал, что будет.

Снова собрались ребята. Миша приготовился рассказать им о положении детей в странах капитала. Сидеть было не на чем, и разместились все на полу. Только Володька Горячев залез на подоконник. Сидел, болтал ногами и все время что-то жевал.

— Недавно мировая буржуазия закрыла печатный орган детских коммунистических групп… — сказал Миша и услышал «бац».

Володька Горячев стрелял из трубки жеваной бумагой. Миша отобрал трубку и продолжал:

— …Этим буржуазия показала, что она видит в организации детских рабочих групп грозную надвигающуюся силу…