Чуть-чуть считается

К задумчивому иностранцу друзья приближались не очень уверенно. Самое сложное заключалось в том, что они не знали ни одного заграничного слова. Как с этим туристом объясняться? Жестами? Васе Пчёлкину было хорошо – он уже два года изучал английский язык. А Витя с Федей должны были начать изучать английский лишь со следующего учебного года, в пятом классе.

– Э-э! – сказал Витя, остановившись в метре от иностранца и протягивая ему значок. – Э-э! М-м?

– М-м? – не понял иностранец.

– М! М! – обрадованно затряс головой Витя.

А Федя для большей выразительности сунул в рот указательный палец, прикусил его и умело показал, как люди жуют.

– О! – удивился иностранец и неожиданно совершенно по-русски сказал: – Вы что, ребята, глухонемые, что ли?

Сначала Витя с Федей на мгновение замерли. А затем дали такого стрекача, словно за ними гналась вся волжская милиция – и сухопутная и речная. Они огибали мам с детскими колясками и ныряли между гуляющими. Они в страхе уносили ноги от неминуемого, как им казалось, готового вот-вот их настигнуть возмездия.

Глава шестнадцатая

СЕМЬ БЕД – ОДИН ОТВЕТ

Унеся ноги на безопасное расстояние, Витя с Федей издали определили, что тревога оказалась ложной. Человек, которого они приняли за иностранца, в погоню за ними не кинулся. Человек с закинутым на плечо пиджаком так и остался стоять один-одинёшенек у ограды набережной.

– Чуть прямо не влипли мы с тобой, – сказал, отдуваясь, Витя.

– А там, смотри, фрукт какой, – пропыхтел в ответ Федя, кивая совсем в другую сторону.

– Где? – не понял Витя.

– Да вон.

На скамье рядом с серебряной физкультурницей сидела Люба. А в метре от Любы на скамье пристроился какой-то незнакомый мальчик.

– Ну и что? – сказал Витя.

– Шишек-банок он захотел, вот что, – пояснил Федя. – Больше он не нашёл, где сесть, да? Что, скамеек, что ли, свободных нету?

Почему Феде вдруг не понравился мальчик, решивший сесть на ту же скамью, что и Люба, Витя и не понял. Но дружба есть дружба. В ней вовсе не обязательно понимать всё до конца. Поэтому Витя набычился точно так же, как Федя, и друзья в суровой решимости зашагали к скамье.

– Ты! -грозно произнёс Федя, подойдя вплотную к мальчику. – Тютя! Ты чего тут расселся? Как сейчас двину в лоб по затылку, так и ухи отвалятся. Хочешь?

– Пхи-и! – засмеялась, словно чихнула, Люба.

Она засмеялась, соскользнула со скамьи и удалилась, предоставляя возможность Вите с Федей наедине выяснить отношения с незнакомым мальчиком.

Когда человек идёт в наступление, он сначала сам себя внутренне распаляет. Придумывает причину и напускает на себя побольше злости. Федя за одну минуту распалил себя больше некуда. С Федей последнее время вообще творилось нечто странное. До Любы в его присутствии и пальцем было не дотронуться. Чуть что, Федя мгновенно набычивался и лез защищать Любу. Хотя Люба вовсе и не нуждалась ни в чьей защите.

На этот раз Федю ещё плюс ко всему раззадорило то, что мальчик попался какой-то странный: глаза трусливые, а сам не уходит. Сидит и молчит. Но если ты не уходишь, то давай тогда померяемся силами. Однако мальчик и силами меряться не желал. Федя ткнул его кулаком в плечо, но в ответ получил лишь жалобную улыбку. Жалобную и беспомощную. И тогда Витя, как более разумный и спокойный, не бросающийся ни с того ни с сего защищать девчонок, сказал мальчику по-хорошему:

– Послушай, ты, отдохнул тут немного на скамеечке и теперь давай прямо быстренько кукарекай отсюда. Пока ты жив, здоров и прямо не получил насморка.

Другой бы на месте мальчика, попав в подобную ситуацию, с радостью воспользовался бы Витиным советом и быстренько укукарекал. Но этот, с испуганными глазами, не шелохнулся. Сидел себе и с нахальной жалобностью улыбался. Он явно, назло Вите с Федей, демонстрировал свою отвагу.

– Тебе что сказано? – совершенно начал выходить из себя Федя.

Никакой реакции.

– Сейчас ведь и в самом деле получишь, – несколько растерявшись от столь несгибаемого упорства, в последний раз предупредил Федя.

Результат оказался тот же.

И тогда Федя, чтобы окончательно не потерять к самому себе уважение, сгрёб в охапку молчаливого нахала. Обнявшись, они клубком покатились на зеленеющий газон. Сверху, навалившись медведем, сразу оказался Федя. Мальчишка отбивался слабо. И Федя случайно заехал ему по носу. Он даже и не заметил, как заехал. Но на верхней губе у мальчишки сразу расплылась красная клякса.

Однако опомнился Федя лишь тогда, когда сквозь всхлипывания и тяжёлое пыхтение соперника прорвались какие-то непонятные слова. Слова прозвучали явно не по-русски. И Федя, застыв на четвереньках, оторопело уставился на противника. Мальчик сидел, неуклюже подвернув под себя ноги. Он прерывисто дышал и всхлипывал.

– Ты… – проговорил Федя, – этот самый? Турист что ли? Иностранец?

– Иес, – обиженно закивал мальчик, размазывая под носом красное.

– Витя! – ужаснулся Федя. – Мы же с тобой… А он, оказывается, и не наш вовсе.