Чуть-чуть считается

Красный карандаш-торпеда ударил в пенал, сбил один коробок и завалил набок трёх солдатиков. Солдатики у Феди стояли в строю. Один солдатик завалился на второго, второй – на третьего. И сразу три и упали.

– Вражеский транспорт пошёл ко дну! – закричал Витя. – Противник несёт значительные потери в живой силе и технике! В рядах противника паника! Необходимо использовать благоприятный момент и добить врага!

– Откуда ты взял, что у нас паника? – буркнул Федя, устанавливая завалившихся солдатиков и ставя на место коробок. – И вообще твой выстрел, Витя, не считается. Потому что это не по-честному.

– Не считается, теники-веники?! – вскипел Витя. – Почему это, интересно, не считается? Может, опять чуть-чуть?

– Вовсе совсем и не чуть-чуть, – сказал Федя. – Не считается потому, что начинать должна Люба. Она всегда начинает. Ты сам знаешь.

– Да! – заорал Витя. – Почему всегда обязательно должна начинать Люба? Что ты глупости-то придумываешь?! И потом, я её предупреждал! А она чего? Я вас обоих предупреждал! Скажи честно, предупреждал или не предупреждал?

– Так я, Витя, – сказала Люба, – как раз и собиралась говорить по телефону. Я как раз уже и руку протянула. А ты…

– Чего? – удивился Витя. – Когда это ты протянула?

Люба стояла у окна и смотрела на белое облако. Не оборачиваясь, она сказала:

– А вот тогда и протянула.

– Врёшь! – закричал Витя. – Опять ты, Люба, врёшь! Ты прямо совсем не можешь, чтобы не врать! Ты играть не хочешь, вот чего! Так возьми прямо и скажи, что не хочешь!

– А ты больно хочешь, – хмыкнула Люба.

– И хочу! – крикнул Витя.

Крикнул. Осёкся. И замолчал.

В белом облаке за окном гудели пчёлы. Тюкал топор по бревну. В соседних комнатах слышались голоса многочисленной прохоровской родни. У Прохоровых всегда был полон дом народу – каких-то дядей и тётей, дедушек и бабушек.

– Я и вправду, мальчики, не хочу играть в ваших солдатиков, – тихо проговорила Люба, не поворачиваясь от окна. – Идёмте лучше на Волгу. Очень искупаться хочется. Нет, правда, мальчики.

На верстаке замерли в боевой готовности пластмассовые армии. На зелёный телефонный ящик тихо падали с вишни крохотные белые лепестки.

– Я наврал вам сейчас, – буркнул Витя. – Мне тоже не хочется здесь сидеть. И играть в солдатиков мне не хочется. Вернее, немножечко хочется, но купаться ещё больше хочется.

– И мне, – сказал Федя.

– Во, ребята! – воскликнул Витя. – У меня идея! Помните ту полянку над Волгой? Которую дед Коля нашёл? Давайте на ней развернём сражение. Во! Прямо в естественных условиях. Пехота маскируется, применяясь к местности. А то действительно, чего тут на верстаке? Это зимой тут хорошо. Операцию назовём «Оборона водного рубежа». Враг рвётся через Волгу, сооружает понтонную переправу. Я ещё у деда спрошу: а на реке можно торпедами?

– На реке купаться можно, – сказала Люба. – Там под самым обрывом пляжик есть. Я сразу приметила. Там сколько влезет купаться можно. Поиграли немножечко и – купаться.

– Точно, и – купаться, – поддержал Федя.

Глаза у Любы блеснули хитринкой.

– И я вовсе даже не врунья, мальчики, – шепнула она. – Я просто придумщица. Вот честное пионерское, просто придумщица. Честное-пречестное!

Глава шестнадцатая ШТУЧКА С РУЧКОЙ

С Васей Пчёлкиным ребята встретились недалеко от Дегтярного переулка, уже когда почти подходили к водоразборной колонке. Возвращались с Волги и встретились.

Они теперь почти каждый день отправлялись с утра на свою полянку. Далековато, конечно, от Вознесенья до кладбища, особенно если пешком. Но уж больно и впрямь удобной оказалась та полянка, на которую наткнулся дед.

Полевой походный телефон Витя с Федей по очереди тащили на ремне через плечо. Солдатиков распихивали по карманам: Витя – свою армию, Федя – свою. А пушки, которые раньше стреляли огрызками карандашей, а теперь – собранными под обрывом камешками-голышами, несла в противогазной сумке Люба. Сумку Федя нашёл в старом хламе на чердаке. Люба сделала из красной шёлковой ленты крест, пришила его на сумку, и сумка получилась санитарной.

Наигравшись в войну, они купались под обрывом в Волге. Про торпеды дед сказал, что ими стреляют только в море. На реке ими негде стрелять. Но Витя придумал, что у них вовсе и не река, а самое что ни на есть море. И они с Федей устраивали торпедные атаки, топили вражеские транспорты и корабли охранения. А после, перетопив всё, что было можно, бултыхались в воду. Отогревались на горячем песке и бултыхались снова.

А к обеду топали через весь город обратно – мимо «пожарки», через площадь, мимо купеческих гостиных дворов, мимо фонтана в сквере, мимо Старого театра, в котором работала дяди-Андрюшина тётя.

На этот раз, как всегда, усталые поднимались в гору, на Вознесенье. Пока прошли через весь город, что купались – что не купались, снова сомлели от жары. Хоть лезь головой под кран водоразборной колонки.

– Привет! – окликнул их Вася Пчёлкин. – Как поживает мой телефончик?