Чуть короче жизни

Прохор радостно прикрикнул на лошадей. Коляска вывернула на Базарную площадь. Всегда горевшие театральные фонари сейчас были погашены, и только слабый свет луны озарял здание театра с выбитыми окнами и закопченными стенами. На мостовой все еще стояли лужи.

Откуда они вывернули, Женя не успела понять. Извозчичья пролетка, набитая людьми. Извозчичья лошадь грудью налетела на Рыжего, затрещали оглобли, коляску ощутимо тряхнуло.

– Прохор, увози барышень! – крикнул Вольф, выскакивая из коляски навстречу нападавшим. Прохор натянул вожжи, осаживая лошадей, но те сцепились оглоблями с чужой. Далжик ржал, пытаясь подняться на дыбы, а Рыжий хрипел и тянулся зубами к холке чужой лошади.

Вольф зацепил сразу двоих и потянул вслед за собою на мостовую. Элен опрометью выскочила из коляски, схватила под уздцы чужую лошадь одной рукой, а второй тем временем расцепила оглобли. Кто-то из нападавших попытался схватить Элен, но она, не глядя, ударила острым каблучком назад, поднырнула под руку второго налетчика и прыгнула в коляску. Прохор остервенело стегал кнутом налево и направо, одновременно натягивая вожжи и заставляя лошадей поворачивать. Внезапно лошади дико заржали, Рыжий взвился на дыбы, потому что из-под самой его морды вдруг вынырнул огромный волк. Извозчичья лошадь шарахнулась, пролетка ударила кого-то в бок, раздался крик боли, а вслед за ним отвратительный хруст, так как пролетка переехала ногу упавшего. Волк метался между людьми, то и дело прихватывая кого-то зубами. Это было последнее, что успела увидеть привставшая в коляске Женя, так как испуганные лошади рванули вперед, и ее отбросило обратно на сидение.

Прохор не сдерживал лошадей, в диком испуге они пронеслись мимо дома Горюновых и летели вскачь еще несколько кварталов. Замедлили бег уже на выезде из города, потом перешли на шаг. Только теперь Прохор обернулся к сестрам.

– Что будем делать, барышни?

– В Арсеньевку ведет одна дорога?

– Не одна, но надо делать большой крюк.

– Ночью ехать опасно. Где-то надо отстояться до утра.

– А что будет с Вольфом? – спросила Женя.

Ей никто не ответил. После недолгого колебания Прохор предложил:

– Поедем к Никитке! Переночуем в его мастерской, а утром поищем господина Вольфа.

44

Ночевали не в мастерской. Жена Никитки – дородная баба Прасковья позволила барышням лечь в доме. Прохора, правда, отправили ночевать в дворницкую: к барышням приставать с расспросами Прасковья не решилась, а вот у кучера надеялась вызнать подробности ночных приключений. В том, что приключения были, Прасковья не сомневалась. Лошади, которых Прохор ставил в конюшню, выглядели необычайно усталыми. Прасковья хорошо знала Прохора, частенько заглядывавшего к Никитке, знала арсеньевскую пару. Обычно Прохор не позволял себе так загонять лошадей!

Прасковья попыталась растолкать мужа, надеясь, что встреча с собутыльником сделает кучера более разговорчивым, но Никитка спал беспробудным сном. Его накануне хорошо угостил один из Лукашиных за ремонт своего автомобиля. Провозившись минут пять, Прасковья бросила мужа, достала из подполья припрятанную бутыль самогона и отправилась беседовать с Прохором сама.

Однако произошло невероятное: Прохор отказался пить.

– Я вас, Прасковья Матвевна, очень-но уважаю, но выпить не имею возможности по причине, как станционный фельдшар запретил! Ты, говорит, Прохор, должон меру знать, а не то болезнь приключится!

– Кака така болезнь? – растерялась Прасковья.

– Жжение в кишках с последующей лихорадкой!

– Хоть бы на моего Никитку лихорадь какая-никакая напала бы! Пьет, басурман окаянный, без меры! Проша, ты сказал бы ему! – взмолилась уставшая от мужниных запоев жена.

– Извиняйте, Прасковья Матвевна, правов я таких не имею, говорить. Никита Степаныч пьет строго после работы. Клиент не жалуется. А вы бы сами с фельдшаром побеседовали, пусть он его поучит.

– Никитка сам кого хошь поучит, если пьяный! А тверезый и слушать его не станет!

Прасковья хотела еще пожаловаться на нерадивого мужа, но Прохор, сославшись на усталость, выставил ее из своей каморки.

– Вона что! – огорошенно сказала Прасковья закрывшейся перед носом двери. – Прохор пить отказывается: не к добру это!

45

Женя думала, что не уснет, но заснула сразу же, едва голова опустилась на подушку. Сны снились странные: вначале Женя долго бродила по деревенскому кладбищу, а отец Федор грозил издали пальцем, потом пытался читать молитву, да сбивался и замолкал. А потом стая черных собак гнала мимо кладбища волка, который перескочил через ограду да сорвался в свежевырытую яму. Собаки с рычанием окружили яму, но тут откуда ни возьмись выскочил Кертон, и с рычанием вцепился в горло главаря. Вся стая бросилась на Кертона. Женя вскрикнула в страхе и проснулась. Рядом, подобрав под себя ноги, сидела Элен. Женю поразило выражение ее лица: тоскливое и испуганное.

– С Максом что-то случилось!

– Откуда ты знаешь?

Вместо ответа Элен указала на пол: там сидело штук пять жирных серых крыс вокруг одной более крупной и черной. Женя набрала в грудь воздуха, но завизжать не успела: Элен зажала ей рот.