Читаем Чувак и мастер дзен полностью

Джефф: А ты с ним общался? В первый раз я встретился с ним в детстве, когда был с родителями. А около тридцати лет спустя я опять столкнулся с ним в Санта-Барбаре, в аптеке. Я сразу почувствовал, будто он мой старый знакомый. Он тут же вошел в роль, изобразив скрипучий голос Мод Фрикерт[30], я подыграл и тоже заговорил дурашливым тоном. Мы продолжали в том же духе, пока наконец оба не вышли из ролей, и тогда заговорили о рисовании. Он еще и рисует, кстати.


Берни: Хотэй в чем-то очень похож. Гуляет повсюду, пытаясь расслышать стук — тук-тук-тук, — когда что-то рождается. Тогда он запускает руку в мешок и достает оттуда нужный инструмент для того, чтобы помочь рождению. Идеальный результат практики дзен — это стать простым, как Хотэй или как мэнш. Ничего особенного не нужно: гулять себе как Джонатан Винтерс по Монтесито и разговаривать со всеми подряд. Мы прислушиваемся, как стучит Вселенная, желая родиться, и достаем подходящий инструмент, чтобы позволить этому произойти.

Так что Хотэй, который может быть и мужчиной, и женщиной, — это великий Бодхисаттва[31], великий мэнш. Чем больше он не принадлежит ничему и никому, тем больше он принадлежит всему и тем большему количеству существ он может помочь.


Джефф: Мне кое-что вспомнилось, позволь рассказать. Я прогуливался с приятелем, которого зовут Дава, он тибетский буддист. Мы гуляли по холмам Санта-Барбары и направились к старому отелю, который сгорел около ста лет назад. Чувствовали себя как Индиана Джонс, исследуя древние руины. А еще там бьют горячие ключи. Мы окунулись — минеральная вода струилась прямо из-под земли и была идеальной температуры: ни градусом выше, ни градусом ниже, чем надо. После минеральной ванны мы почувствовали себя потрясающе и отправились назад, увлекшись разговорами о дхарме. По дороге мы заметили, что, когда один из нас спотыкался или поскальзывался, другой рефлекторно ловил его. Точно так же, как мы «ловим» сами себя, когда теряем равновесие. «Вот это связь, дружище, — подумал я, — вот что значит чувствовать другого как самого себя, вот оно, единство, нирвана: спускаться вдвоем с холма, будто одно целое, и при этом ловить кайф».

Вдруг на склоне появился какой-то сумасшедший. Мужик был и правда не в себе. Выглядел он пугающе, будто демон. И все мое невесомое, чудесное расположение духа сделало «ПУФ!» и исчезло. Вместо него полезли мысли: «Надеюсь, он меня не тронет. Как я рад, что с нами есть собаки. Хорошо, что со мной этот тибетский парень, возможно, он владеет каким-нибудь джиу-джитсу и сможет защитить нас». В моем сердце не было и намека на «Чем я могу помочь тебе, приятель? У тебя, похоже, неприятности». Он прошел мимо, потом обернулся и сказал: «Чо вылупился, проблем хочешь?» И тогда мне точно было не до мыслей о блаженстве.

Жизнь постоянно что-то нам подкидывает. Взять хоть то же землетрясение. Думаешь, все более или менее в порядке? БУМ! И вот мы опять разбираемся в себе, осознаем, достигаем просветления, делаем что угодно, лишь бы нам снова не поставили подножку.


Берни: У всех разная степень осознания единства жизни, и наша задача в том, чтобы никогда не забывать об этом. Осознание — бесконечный процесс, который будет длиться всю жизнь. Но знаешь, о чем мне напомнила твоя история? О куклах-неваляшках с песком на дне. Когда ты толкаешь такую куклу, ее мотает из стороны в сторону, а затем она восстанавливает равновесие. С практикой ты все больше наполняешься песком. Вначале даже небольшого усилия достаточно, чтобы сбить тебя с толку, но рано или поздно, покачавшись в разные стороны, ты снова приходишь в себя. Чем больше практикуешь, тем больше усилий потребуется, чтобы вывести тебя из равновесия. И даже если это произойдет, колебания будут не такими сильными. Ты и сам не заметишь, как снова обрел устойчивость.


Джефф: Но это не значит, что отныне ничто тебя не выбьет из колеи.


Берни: Неважно, сколько в тебе песка, сколько ты практикуешь — всегда найдется сила, достаточно мощная для того, чтобы сбить тебя с ног. Жизнь — не про то, чтобы не дать себя опрокинуть. Она про то, как быстро ты потом встанешь на ноги. Поэтому когда ты думаешь: «Меня лишили равновесия, это знак, что я недостаточно практикую», на самом деле произошло следующее: ты столкнулся с ситуацией, которая чуть сильнее тебя, и это отличная возможность для практики.


Джефф: В таких ситуациях я порой теряюсь и не использую свой шанс, не перехожу к действию. Мне кажется, что бы я ни делал, этого будет недостаточно. А возможно, все наоборот: что бы я ни делал, этого будет достаточно.


Перейти на страницу:

Похожие книги

Кино и история. 100 самых обсуждаемых исторических фильмов
Кино и история. 100 самых обсуждаемых исторических фильмов

Новая книга знаменитого историка кинематографа и кинокритика, кандидата искусствоведения, сотрудника издательского дома «Коммерсантъ», посвящена столь популярному у зрителей жанру как «историческое кино». Историки могут сколько угодно твердить, что история – не мелодрама, не нуар и не компьютерная забава, но режиссеров и сценаристов все равно так и тянет преподнести с киноэкрана горести Марии Стюарт или Екатерины Великой как мелодраму, покушение графа фон Штауффенберга на Гитлера или убийство Кирова – как нуар, события Смутного времени в России или объединения Италии – как роман «плаща и шпаги», а Курскую битву – как игру «в танчики». Эта книга – обстоятельный и высокопрофессиональный разбор 100 самых ярких, интересных и спорных исторических картин мирового кинематографа: от «Джонни Д.», «Операция «Валькирия» и «Операция «Арго» до «Утомленные солнцем-2: Цитадель», «Матильда» и «28 панфиловцев».

Михаил Сергеевич Трофименков

Кино / Прочее / Культура и искусство