Чувства

– Когда, ты говоришь, эта история произошла?

– Да лет десять назад.

– То есть ей было за сороковник, а она соблазнила семнадцатилетнего?

– Угу. Неспроста муж от неё сбежал, слаба она на передок оказалась. И вообще дочура её, похоже, совсем не от официального папашки, нагуляла она её, факт.

– Ненавижу. Вот скотина! А ты слышала, что в Америке недавно одной училке дали двадцать лет тюрьмы за такие фокусы? Весь интернет слюной брызжет, мол, несправедливый приговор и всё такое прочее.

– А кто больше всех верещит? Мужики! Кобели поганые. Все они одинаковые. Комменты пишут, что в семнадцать лет ни один бы не отказался от секса с симпатичной училкой. Якобы молодец тётка, что такой прекрасный опыт парни получили.

– Уроды.

– Вот-вот.

– В следующий раз, когда будет совещание директоров в управлении образования, я постараюсь вместо Геннадьевны туда пойти. Я знаю, она любит спихнуть часть обязанностей на своего зама, то есть на меня. И сейчас ей это боком выйдет. Допрыгалась. Уж я постараюсь шепнуть нужным людям про моральный облик нашей дорогой директрисы. Вовремя ты мне эту информацию подкинула.

Дамочки злорадно захихикали, а кошка привстала на диванчике и начала топтаться на одном месте, слегка выпуская коготки, потом зажмурила глаза и тихонько заурчала.

Алиса некоторое время сидела не шевелясь, и шефу пришлось вывести её из ступора.

– Алисочка, расскажите скорее, что вы почувствовали?

– Я или она? Я никак не пойму, не могу уловить грань. Между нами. Перебродившие обиды и зависть преобразуются в коварный план мести, а киска всё это пропускает через себя, смягчая вкус, добавляя пикантные нотки. В её подаче, если можно так выразиться, всё хорошо, и даже негатив уже воспринимается иначе. Её мурлыканье завораживает, и хочется отдаться ему. Но меня что-то не пускает. Игорь Александрович, что происходит?

Шеф минуту помолчал.

– Понимаете, Алиса, наша кошечка – гениальный транслятор, я просто любуюсь её талантом. С её участием можно удовлетворять вкусы настоящих гурманов. И, поверьте, любители на столь экзотический коктейль найдутся всегда. Но вы не удовлетворены, вы боретесь даже с ней. И поэтому вам так плохо. Вы не работаете в потоке эмоций, вы всё хотите изменить.

Глава 5

На этот раз рыжей хитрюге крупно не повезло. Минутная утрата концентрации дорого ей обошлась. Она вовсе не собиралась заходить в эту квартиру: оттуда мерзко несло сивухой, тянуло табачным дымом. И звуки из-за старой металлической двери постоянно раздавались самые омерзительные: густая басовитая матерщина, отвратительное тремоло бабьего визга и какое-то смутное ворчанье неизвестного кошке происхождения. Иногда из-за двери раздавался такой истошный собачий лай, что будь жильцы подъезда более сердобольными, они давно бы уже обратились в общество защиты животных.

Потому киска, прогуливаясь по подъезду в поисках очередного временного пристанища, хотела просто прошмыгнуть между ног крупного мужчины самого неприглядного вида: опухшее от пьянства лицо, многодневная щетина, выпирающее из грязных джинсов брюхо. Но Миха (так звали главу быдловатого семейства) оказался проворнее, чем можно было судить по его виду. Он ловко поддел носком стоптанного башмака белое брюшко Котлеты и занёс оцепеневшую от подобной наглости кошку в квартиру. Дверь с грохотом захлопнулась. Кошка попала в ловушку.

– Смотри, Тёма, кого я заловил. Будет тебе развлекуха. Знаешь, как мы с пацанами кошаков доводили? Они мяукнуть не успеют – их об стенку башкой хрясь! Бери, пользуйся, пока я добрый батя.

Тёма оказался мрачным детиной восьми лет от роду и ростом с четырнадцатилетнего подростка. Интеллектом он обладал весьма скромным: три поколения алкоголиков за плечами – это вам не шутки. Говорить он начал всего пару лет назад, и лексикон его составлял десятка два слов. Но чаще всего он использовал универсальное выражение – бля нах.

– Тёмка, айда ести!

– Бля нах (снова сосиски из дерьма какого-то мать купила, а мне их жрать)!

– Паршивец, опять в постель нассал!

– Бля нах (так пока до сортира дочапаешь, всё равно не донесёшь, стиралке без разницы, простыня или трусы)!

– Тёмка, сына, пойдём водяры тебе налью!