Чувства и вещи

Он созерцал? Да. Но Леонардо являл собой уникальный тип созерцателя – не безвольного (а созерцание безвольное, отдых от усилий воли – высшая радость, радость освобождения, как утверждал Шопенгауэр), а архиволевого. Кто-то из импрессионистов, кажется Ренуар, говорил в пылу полемики, что созерцает мир как животное, то есть не думая, не мучаясь мыслями и загадками. Леонардо созерцал как человек. Его созерцание было, по существу, отрицанием созерцания – в обычном понимании этого состояния души как сладостной расслабленности. Его созерцание было редкостным сочетанием непосредственного – порой детски-непосредственного и первобытно-наивного – восприятия явлений мира с работой ума, постигающего их суть. Он созерцал – мыслью. Всевидящей мыслью. И именно поэтому видел то, чего не видели остальные, для которых чувственное восприятие и интеллектуальное осмысление были не одновременными, а раздельными актами познания.

У Леонардо чувства и мысль были неразрывны, синхронны. И отсюда, наверное, склонность к загадкам. И – чувство загадочности мира, рождающее стремление ОТГАДАТЬ. Отгадать этот удивительный мир. С течением лет это стало даже оригинальной игрой, сочинением «интеллектуальных ребусов». Особенность игры была в том, что на фантасмагорические вопросы давались неожиданно обыденные ответы. Остраненная мысль делала загадочное, странное понятным, обыденным и тем самым открывала неожиданную суть, казалось бы, ничем не замечательного явления.

Его загадки – тоже форма познания, познания вещей, их неоднозначности. Для него любая вещь в мире имела как бы два лица: одно – скрытое маской, второе – узнаваемое, открытое.

Эти загадки уже никого не удивляют и даже не занимают. Но то, что сегодня стало забавой, было некогда открытием – открытием, которое открывало мир с неожиданной, парадоксальной стороны. Подумайте сами, постарайтесь ответить сегодня на эти архаические загадки!

«О морские города! Я вижу в вас ваших граждан, как женщин, так и мужчин, туго связанных крепкими узами по рукам и ногам людьми, которые не будут понимать ваших речей, и вы сможете облегчить ваши страдания и утрату свободы лишь в слезных жалобах, вздыхая и сетуя промеж самих себя, ибо тот, кто связал вас, вас не поймет, ни вы их не поймете». Кто они – эти непонятные, трагически беспомощные «мужчины и женщины»? Запеленутые младенцы…

«Люди будут с удовольствием видеть, как разрушаются и рвутся их собственные творения». Кто же эти безумцы? Сапожники? Да, да, сапожники…

Может быть, для Леонардо было это игрой ума, ищущего отдыха от сосредоточенного усилия мысли?

«Пернатые животные будут поддерживать людей собственными перьями». Что имеет в виду этот любитель ребусов? Он говорит о перинах.

«Видно будет, как огромнейшие безжизненные тела неистово несут на себе толпы людей на погибель их жизни». О чем идет речь? О тонущих кораблях.

«Видно будет, как высокие стены больших городов опрокинулись в свои рвы». Леонардо имеет в виду отражение городских стен в воде их рвов.

«И видно будет, как в большей части страны будут ходить по шкурам больших зверей». Это о подошвах обуви из бычьей кожи.

«О сколько будет таких, которым не будет дозволено родиться!» Леонардо говорит о яйцах, которые мы едим за завтраком, о яйцах, в которых умирают, не родившись, цыплята.

«Видно будет, как в воздухе на огромнейшей высоте длиннейшие змеи сражаются с птицами». Это об ужах, уносимых аистами.

«Видно будет, как кости мертвецов в быстром движении вершат судьбу того, кто ими движет». Игральные кости.

«Видно будет, как переворачивают Землю вверх дном и смотрят на противоположные полусферы и открывают норы свирепейших зверей». Это о вспаханной земле.

«Можно будет видеть формы и фигуры людей и животных, которые будут следовать за этими животными и людьми, куда они ни побегут; и таково же будет движение одного, как и другого, но удивительными будут казаться различные размеры, в которые они превращаются». Отгадать непросто, а ответ удивительно простой. Это тень, которая движется вместе с человеком.

«Можно будет не раз видеть, как один человек остановится и все за ним следуют; и часто один из них, самый верный, его покидает». Это, пожалуй, один из самых алгебраических ребусов. Речь о тени от Солнца и об одновременном отражении в воде.

«Видно будет, как мертвые носят живых в разных направлениях». Леонардо говорит о повозках и кораблях.

«Большая часть моря убежит к небу и не вернется в течение долгого времени». Что это? Облака.

«Видно будет, как все стихии, смешавшиеся в великом перевороте, бегут то к центру мира, то к небу, а когда из южных стран – бешено несутся к холодному северу, иногда же с востока на запад, и так из одной полусферы в другую». Ответ на загадку занимает больше места, чем она сама. «О воде, которая бежит, мутная и смешанная с землей, и о пыли, и о тумане, смешанном с воздухом, и об огне, смешанном со своей стихией…»

«Все вещи, которые зимой будут под снегом, откроются и обнаружатся летом». Это о лжи, которая не может оставаться тайной.