Чувства мыслей. Книга первая

И закуй их в холодную сталь.

* * *

Гремит разъярённое небо

Над духом, стремящимся вдаль,

Оттого, что разверзнуло чрево

Пред его иссушившим Грааль.

Надломленным голосом воли,

Кричит он желанием той,

От которой ничто кроме боли

Не получит своей высотой.

Но вдруг в сладострастии этом,

Гонимый десницей небес,

Как тьма, опалённая светом,

Восстанет безвременье чрез

Своею измученной волей

То ль к жизни, то ль холоду вечности,

Но весь опалённый свободой,

Желанием необходимости.

И боль, ощутимая всуе,

Утихнет на стали души,

Померкнут вдруг тени внутри,

Омоются кровью мечты,

Растаяв в полуденном зное.

* * *

Звёзды, дурные, надменные, смотрят в меня.

Зря вы глядите, ведь вам не понять никогда

Смысла того, что в моей голове пронесётся,

Тихо скользя, бесконечным движеньем упьётся.

Вниз почему-то вглядевшись, никак не поймёте,

Что за мечты в для вас низком томятся полёте,

Вы же привыкли к бессмертным далёким просторам,

Что недоступны мечтаниям, только лишь взором

Я в состоянье окинуть их, но не познать,

Так же как вы не способны меня понимать.

И каждый останется с тем, что есть он.

Со звёздными далями рядом смешон

Я пребываю с моими мечтами,

Звёздам и вовсе не виден огонь,

Что загорелся под их же лучами.

* * *

Безмолвный сон?

Как сладок он!

Жестокий мир –

Слепой кумир.

Бессмыслен слог,

Мой дух иссох,

Бессилен гнев,

Мысли ушли, умереть не успев.

Итак,

Кто здесь дурак?

Нечеловек

Я – скользская и юркая змея,

Что вьётся меж камней и трав,

Я брюхом знаю, какова Земля,

И сколь удушлив оной нрав,

Ведь, заползая в норы глубже,

Меня гнетут её громады,

Я знаю, что светлей снаружи,

Но нужно мне бездонной правды,

Ведь змеи любят их как мать,

Познать готовы все глубины

И там лишь мыслью выживать,

Неся в себе земные силы.

Я – свободно парящий орёл

В беспредельном, немом возвышенье,

В нём простор несказанный обрёл,

Чем и радуюсь сам в восхищенье,

Мне знаком и эфир облаков,

Я изведал красоты небес,

И бодрящий мороз от снегов,

Я – сын неба, одно из чудес,

Там застыл в возвышенье, свободе,

Овеваем его чистотой,

Жизнь моя не изгажена вроде

Человеческой лишь суетой.

Ода чистой материи

Бездонный мир, вокруг лежащий,

Внутри парящий и дрожащий

От мановения ничтожного без прока,

Всегда подвержен своеволью рока,

Страдает от случайности земного,

Да и небесного, что для него глухого

Отчаяния дарит неотступно,

За коим брезжится всё смутно.

Есть лишь случайность, хаос и не-жизнь,

В них нет и не было намёка на порядок,

Есть лишь холодность каменных пустынь,

Чьи дикие нагроможденья складок

Дерут глаза до крови острием

Своих ненужно-ломаных изгибов,

Есть лишь в бессмыслии довольствие ничем,

Отчаянье ничтожностью мотивов.

Иль вдруг дерзнёшь спокойно ты смотреть,

Чем дух довольствоваться может сметь,

Когда он тонет в мире, бултыхаясь

И над собой бездумно расправляясь

В том смрадном задыхании познаньем,

Что не похожи с ясным пониманьем?

Уж лучше покориться тем мотивам

И быть с собой заслуженно правдивым.

Ведь нет ни хаоса, случайности, не-жизни,

Есть только мысль, что не объемлет их,

И разлетающиеся в захлёбыванье брызги

Отнюдь ведь не содержат слов живых.

Всё стройно, и бездонность мира

Как познанный предел вмещается в себя,

И всё, что есть, необходимость породила,

Лишь разум слаб бывает иногда.

Жизни

Восклицанье, великое Да!

Но к чему, для чего и зачем

Его хочется мне иногда

Поприветствовать в духе своем?

Не противна ли истина вся

Всем желаньям, стремленьям его,

Всем его уголкам бытия,

Где он ложью доволен давно?

Но, однако, сомнения здесь

Неуместные, чуждые гости,

Ведь весь пафос и жизни вся спесь

Воспаряют в божественной злости,

Что содержит одно восклицанье,

Выжигавшее кривду дотла,

Отдававшее всю на закланье

Суету – то великое Да!

И вопросам о верности вдруг

Предпочтенной дороги своей

Не смутить обездоленный дух,

Не бывать кроме жизни путей!

Диалектическое суждение

Я стою, одинок,

На пороге Вселенной,

Ледяной как порок

Истерически-тленной,

Преходящей души,

Как безумнейший дух

В безнадёжной тиши

Я кричу, и мой слух

Раздирают слова,

Их бессмыслица вся.

Она же смеялась

Над тем, что порок,

Который, казалось,

Довольно глубок

Бывал для познанья,

Стал слишком далёк

Нутра мирозданья.

Жестокий сей рок

Настигнет всегда

Бездарность ума.

Но она ведь мертва,

Я всегда одинок,

И смеюсь теперь я,

Я и есть тот пророк

С выжженным в сердце пороком,

Перед Вселенной лицом

С безвестным концом

Явившийся роком.

Колесо

Борьба, похожая на жизнь,

От хлада мертвенных святынь

Бежит в безродных мыслей сон,

Беспечный чей, бесстрашный сонм

Её ведёт до исступленья,

Рассудком умопомраченья.

Легко и нещадно несётся,

Свирепствуя смыслом в мечтах,

Под видом судьбы отдаётся

В жестоких, но нужных словах

С борьбою лишь сходная жизнь,

Повергнувши разум во злобу,

Который средь правды твердынь

Спокойствия хочет основу.

Внутри – лишь борение жизни,

Снаружи – лишь жизнь для борьбы,

Однако сказать надо трижды

Слова, кои смыслом полны.

Вовне обретается правда,

А грёзы взращает душа,

Меж ними идёт беспощадно

Война – вот стихия моя.

До или после, но не сейчас

Нет в мире ничего, нигде и никогда,

Лишь человек, его страдания и боль,

Короткие мгновенья счастья и любовь

И ускользающая всуе красота.

Лишь обжиганье откровеньем есть,

Внезапное, исполнено страданьем,