Чувства мыслей. Книга первая

Лишь зоркий взгляд мой вникуда?

Одни слова, слова, слова?

И почему об этом я спросил?

И почему пишу об этом,

Отнюдь не мня себя поэтом?

Вопрос сей что-то прояснил?

Что, может, всё же я поэт

И что в мгновенье это свет

Сошёлся клином там, где я?

Одни слова, слова, слова.

И я люблю сии слова,

Но более всего люблю

Мысль, беспокойную, свою,

Где, восхитительно свежа,

Взрослеет истина моя,

Раскрывшись в образе стиха.

Так смысл их в чём? –

А что мне в нём?

Стихи мои

Стихи мои – страданья крики,

Стихи мои – души вериги,

Сковавшие её стремленье

В всепоглощающем сомненье.

Стихи мои – лишь шёпот страсти,

Стихи мои – лишь сладострастье

Фальшивого пророчества

Свободы одиночества.

Стихи мои – лишь зов безумья,

Стихи мои – тупик раздумья,

Где нет ни жизни, ни судьбы

И ни желания любви,

И ни порывов запределья,

Ни жуткой тишины моленья,

Они – распятые мечты мои,

Вне одиночества, свободы и души.

А, может, и нет

Холодом объяты

Деревца стоят,

И шуршит невнятно

Павшая листва,

Звёзды всё мерцают

В лютой тишине,

Может, вопрошает

Даль их обо мне?

* * *

Как будто не о чем сказать,

Как будто некуда идти,

Но всё же хочется слагать

Простые, ясные стихи

И о влечении безмолвном,

И о познанье роковом,

И о его исходе скорбном,

И о его пути пустом.

Как будто не для чего быть,

И, вроде, пустота внутри,

Но, если сущность уловить,

От ней услышишь: «Посмотри,

Как полнятся глаза Луною,

Как мрак над разумом стоит,

А ты мятежною душою

Никак не видишь жизни лик».

И в тишине мне скажет что-то,

Как путь свой надобно пройти,

И что для этого всего-то

Убить поэзию внутри.

Все желания

Не хочу я рифмы, не хочу я слов,

А хочу безмолвье глубины миров,

Не хочу я плакать, не хочу стенать,

А хочу я радость смехом опалять,

И чтоб в смехе этом танцевала глубь,

Всех миров беспечный, дионисский дух.

И томленья тоже не приемлю я,

И любовной скорби сладкого нытья,

Я ей пожелаю деятельной быть

И огню рожденья не давать остыть,

Чтобы не ждала грядущего в себе,

Кровью обведя свой круг в моей душе.

Злая шутка

Улыбка дотронулась глаз,

И страх пред загадкой угас,

Ты понял, что стало с тобой

И что верховодит судьбой.

Свободою разум влечётся,

Лишь чем-то, что им познаётся,

Но именно то, что он знает,

В сей мир он и испомещает.

И люди бывают, что знают себя,

Что, жизнь свою только одну лишь любя,

Её без остатка и смысла приемлют

И мирно мечтами наивно объемлют.

Достаточно счастья в таком бытии,

Когда принимаешь желанья свои,

Не в тягость когда, но в усладу мечтанья,

Когда их ни к месту не делает знанье,

Когда понимаешь, что манит тебя,

Куда направляет дорога твоя

Твои устремленья, которые знаешь

И твёрдой рукой их всегда исполняешь.

Но вдруг неуверенность, ужас в глазах,

Улыбка померкла на сжатых устах,

Внезапно ты понял простейшую вещь:

Ты в самом-то деле не есть, что ты есть.

Внутри на себя самого озираешься

И видишь лишь то, чем отнюдь не являешься,

А то, что, подвластный спесивой судьбе,

Ты сам узнавал впопыхах о себе.

Никто не познает желаний своих,

Для взгляда доступна лишь видимость их,

Сим странникам душ не найти исполненья,

Нам всем суждено жить без успокоенья.

* * *

А мне не жалко ничего,

Слова пусты, дела ничтожны,

Нет цели, почему и для чего

Они бы стали вдруг небезнадёжны,

Как нет в них смысла, и едва ль

Всё прошлое, что есть, что будет,

Бездонную смирит печаль

И дух прощенья в ней разбудит.

Нет, мне не жалко ничего,

Вселенной неизменно естество,

Возись в своей канаве, человек,

Свой счастливо короткий век,

Не знай её бездонную громаду,

Не обозримую слепому взгляду,

И звёздного не ведай зноя,

Не знай отсутствия покоя.

И мне не жалко ничего,

Ни слепоты, бессмыслия, ни цели,

И даже ни того, что не сумели

Понять мы рабства своего.

* * *

Всем миром правит скука,

И сотворён он был из-за неё.

Хоть это слово я без звука

Сказал, оно тотчас её

Собьёт в его размере быстром,

Что сам наполнен смыслом,

И в рифме, что ведёт своё

Затейливое дело, вторя мыслям.

А тот, кто над стихом корпит,

Кряхтит, пыхтит и весь потеет,

Тот совершенно не постиг,

Что мир сей словом пламенеет,

Тот не творец, подёнщик, жалкий,

Отброс на человечьей свалке,

Из-за таких весь мир дряхлеет,

Востребован как чрево у весталки.

Хоть первого и нет

На свете сём творца,

Но ты, второй, поэт,

Все думы и сердца

Всем сирым и убогим

Своим твореньям многим

Предашь, и до конца

Своих ты дней мир словом,

Творя его всё снова,

От гибели спасаешь,

Тоску превозмогаешь.

* * *

Всё течёт, всё меняется,

Превозмогши себя, лишь в себя возвращается,

Одиноко проходит без слов, без следа,

Но ткётся по кругу и нить бытия.

Раскрывши все таинства,

Всё течёт, всё меняется,

Возможно, пророчеством

Обособленной мысли

Иль одиночеством,

Музыкой жизни.

Когда нет уж дороги

Больше у знанья,

И стоишь на пороге

Для покаянья,

Всё пройдёт и изменится,

Свой круг завершив,

Всё собой опять сменится,

Себя предрешив.

А. Шопенгауэру

Ты видел всё,

Страданьем полнятся глаза,

Исход в безвестное ничто,

Тебя влечёт его стезя,

Ведь отрешение от мира

Единое спасение тогда,

Когда осколки падшего кумира –

Осколки жизни для тебя.

Ты понимал,

Когда, наивно следуя позыву,

Ты именно её так создавал

По творчески бесплодному призыву.

Ты поместил всё так, а не иначе

Во смысл пустого бытия,

Ты сам сказал себе, что значит,

Куда ведёт её дороги колея.