Чувственная, интеллектуальная и мистическая интуиция

Наличие идеи в основе всякого действования, осуществляющего реальное бытие, не только не стесняет творчества, но есть, наоборот условие возможности творчества, условие всякого изобретения и всякого открытия, даже такого, толчком к которому в значительной мере служат влияния среды и случая. Любой пример творческого акта, внушенного средою, подтвердит мою мысль. Напомним, напр., следующий случай из творческой деятельности Сухово-Кобылина. В его комедии «Свадьба Кречинского» главное лицо пьесы, – Кречинский хочет, с целью поправить свои дела, жениться на дочери богатого помещика; он влюбил её в себя и добился от отца её согласия на брак. Нуждаясь в деньгах перед свадьбою, он под предлогом пари достает у невесты дорогую бриллиантовую булавку, показывает её ростовщику и, ловко подменив её заготовленною заранее булавкою с фальшивым камнем, закладывает эту поддельную булавку. Соперник его Нелькин разоблачает его и приводит полицию на квартиру Кречинского как раз в тот момент, когда он устроил пышный приём семьи невесты. Сухово-Кобылин живо изображает отчаянные попытки своего героя не сдаваться; соответственно пылкому, энергичному темпераменту Кречинского, у него в последний момент, когда он признает себя побежденным, должно вырваться характерное словечко, метко обрисовывающее всю ситуацию. Несколько дней Сухово-Кобылин искал этого заключительного слова борьбы, весь захваченный идеею своей комедии. В таком настроении он отправился на охоту и увидел на опушке леса ястреба, который, совершив несколько плавных кругов, высмотрел добычу и камнем ринулся с высоты на неё но намеченная им жертва в последнюю минуту ускользнула от него.

«Сорвалось!» – пронеслось в уме Сухово-Кобылина слово, метко обрисовавшее всю эту ситуацию, и он тотчас же понял, что именно это слово должно было вырваться у Кречинского, когда он убедился, что дальнейшая борьба бесполезна.

Случайное внешнее впечатление помогло этому творческому акту.

Но как грубо заблуждался бы сторонник учений о пассивности душевной жизни, который, отрицая творческую волевую деятельность, стал бы утверждать, будто внешнее впечатление ассоциативно определило слово годное для описания его, и затем точно так же в силу ассоциации сходства это слово внесено автором в пьесу, которая как бы мозаически складывается из таких обусловленных внешне кусочков. Пути творчества прямо противоположны этому пониманию его: в уме творца уже есть целое, органически цельное, но не выраженное до конца, требующее звена, которое органически замыкало бы всю предыдущую систему. Вся душевная жизнь человека, увлеченного стремлением завершить своё дело, может на продолжительное время, даем и даже ночью во сне превратиться в волевое напряжение, оформленное готовыми частями целого и направленное на порождение заключительного акта. Если внешнее впечатление даёт материал для этого акта, то не только использовать, но даже и заметить его, как годное для целей творчества, можно не иначе как на основе уже имеющегося зародыша целого и на основе целестремительного искания.

Случайное впечатление, противоположное по своему строению той идее, из которой исходит субъект, ищущий решения проблемы, может толкнуть мысль на совершенно новые пути, однако и это влияние среды оказывается плодотворным не иначе как в соотношении с уже наличным в сознании субъекта сложным целым исканий и домыслов. Таким образом, напр., возник и моём уме основной замысел интуитивизма.