Чувство движения. Интеллектуальная история

Самым поразительным, по мысли Шеррингтона, является сам факт присутствия в природном мире человеческого «я», познающего «я». Многочисленные комментаторы и тогда, и потом восприняли это как утверждение дуализма, веру в раздельное существование сознания и тела. Действительно, когда современным ученым, занимающимся нейронаукой, требуется фигура для иллюстрации слабости науки прошлого, ныне оставленной далеко позади, принято указывать на Шеррингтона как пример великого ученого, неспособного избежать тисков веры в существование души. Но сочинения Шеррингтона и стилистически, и по существу отличаются иск лючительной тонкостью изложения. Хотя в своих исследованиях, чтобы достичь эмпирически достоверных результатов, ученый обращался к простейшему уровню нейрональных процессов, он тем не менее всегда утверждал, что в перспективе наука будет вынуждена заняться сознанием как частью интегрированного мира человеческого организма[271]. В лекциях «Человек о своей природе» Шеррингтон показал чудо существования сознания, выраженного в отношениях между «я» и пространственным миром, понимаемым как закрытая энергетическая система, но не сформулировал определенную философскую позицию. (Считая себя физиологом, он с полным уважением к философам предоставил это дело им.) Чтобы избежать обвинений в дуализме в будущем, он писал весьма осторожно: «Сознание, из всего, что можно объять воображением, проходит, таким образом, по нашему пространственному миру более призрачно, чем призрак» (Sherrington, 1940, p. 357). Однако он называет сознание «ценностью», а не «вещью».

Я привожу эту цитату для объяснения того, что в первую очередь говорил Шеррингтон об источниках этих двух категорий – «я» и пространственного мира. Он считал, что «я» и пространственный мир – непосредственные объекты осознания. Он считал их «общим чувством», то есть фактом осознания, свойственным обычному человеку. Такое осознание, по его мнению, имеет два источника: один – «чувственный», когда ощущаются мышечные процессы, а другой «нечувственный», когда осознается делание, то есть «я» в действии. С этой точки зрения Шеррингтон вновь обобщил ключевую тему, история которой представлена в этой книге, – чувство движения в осознании действия и его близнец, чувство движения в осознании сопротивления действию.

«В нашем сознательном восприятии, когда осуществляются эти действия, похоже, появляется осознание и „я“, и его действия, а также связи между ними. Прослеживаются два источника для данного осознавательного комплекса. Один источник чувственный. Моторный акт в телесном осуществлении состоит из изменений в нескольких частях тела, например, изменений длины и напряжения мышц и т. д. Мышцы не только моторные орудия, но и чувственные органы <…> Но в осознанном моторном акте есть еще и восприятие „я“, совершающего действие. Это осознание возникает не из чувства. Это непосредственное осознание своего „я“ как деятеля. Разница между ним и осознанием, идущим от чувства, состоит в том, что то, которое идет от чувства имеет <…> пространственную проекцию, тогда как то, что не идет от чувства, не имеет пространственной проекции» (ibid., p. 325)[272].

Когда Шеррингтон утверждал, что «прослеживаются два источника для данного осознавательного комплекса», его подход был эмпирическим, сравнимым с неофициальным феноменологическим отчетом. Его утверждение сопоставимо с тем, что писал Биран; более того, суждение Шеррингтона, как и Бирана, было основано на самоосознании. Интересным следствием в случае Шеррингтона было то, что он, известный своим новаторством физиолог моторной координации – координации, понимаемой в категориях в основном неосознаваемой, механистической проприоцептивной системы, – оказался сторонником «здравого» взгляда, согласно которому действие есть источник нашего представления об осознанном «я» как деятеле.

Для Шеррингтона «я» никогда не попадет в плоскость, занимаемую объектами чувственного восприятия. «Я» и есть «осознавание» (ibid., p. 328). Такое утверждение, несомненно, вторгается на территорию, где встречаются философия, физиология и психология, но рассуждения Шеррингтона были конкретны, а не абстрактны, и именно в этом духе он вводил в свои сочинения описания клинических случаев, таких, например, когда человек, потерявший способность двигать или управлять конечностью, все еще в своем сознании воспроизводил моторные акты контроля или движения этой конечностью. Еще он сообщал о человеке, который, не имея чувственного восприятия конечности, мог «потерять» ее в постели, потому что не видел ее, но все же пытался этой конечностью двигать. Кроме того, Шеррингтон также позаимствовал в антропологии идею о том, что «примитивный разум» естественным образом проецирует свое осознание «делания» на внешний мир, что ведет к приданию каузальных сил объектам. Подобно Маху и Уайтхеду, он полагал, что это имело место в ранней истории понятия энергии.