Чувство ежа

Окно было и правда открыто. Но куревом пахло и здесь: стояла на подоконнике банка с бычками, несколько валялось на полу.

Снова замутило. Да елки же! Может, по старому методу, два пальца в рот – и полегчает?

Как раз и кабинки все свободные…

Полегчало. Не до конца, и голова кружилась, но хоть что-то. Пойти в зал, проверить, не явилась ли Анаша? Или обождать пару минут, вдруг второй раз скрутит?

Скрипнула дверь. Вошел кто-то. Тьфу ты, придется обождать. А то выберешься из сортира такой весь огурец – зеленый и пупырчатый, загнобят же! Нет уж, пусть сперва уйдут!

– …Гош, так этот хмыренок что, в реале братан Десантуры?

Голос Миша не узнал. Да и хрен с ним, с голосом, когда тут такой вопрос!

– Ага, – пробасил Гоша. Щелкнул чем-то, запахло дымом. Мишу чуть не вывернуло второй раз, еле удержался. – Лох лохом. Зато полезный. Сам понимаешь, через него мы до Десантуры-то и доберемся. Главное, не спугнуть. Анаша языки повырвет, если не выгорит, сам понимаешь.

И заржал. И второй заржал.

А Мишу как приморозило.

Вот же лох, правильно Гоша говорит! Дебил, дятел унылый! Нужен ты кому-то, как же! Костян им мешает, вот и все! А ты повелся! На байк, на жизнь красивую, а теперь ведь и не сбежишь, некуда бежать-то! Либо Костян прибьет, либо эти, если только что заподозрят. А ведь и заподозрят. Не умеет Миша притворяться. И в этот драмкружок Филькин он не ходил. Зря не ходил! А то б сыграл им Штирлица какого, не подкопались бы.

«Штирлиц как никогда был близок к провалу», – подумалось почему-то чужим голосом. Левитана, что ли. Того, который «от Советского Информбюро».

Миша поморщился, сплюнул едкую горечь.

А хер вам во всю морду. Не дождетесь! Вот только встречаться с Мюллером… то есть Анашой, прямо сейчас явно не стоит. Расколет. И с Гошей, пожалуй, тоже. Надо бы смыться по-тихому, пересидеть-успокоиться, обмозговать, типа план действий составить.

Но сначала смыться отсюда, причем так, чтобы Гоша не догадался об особо ушастых. Через черный ход? Нет, будет подозрительно… Сделать вид, что отходил к бару? Тоже не вариант, бармен бдит… Думай, Мишаня, думай! Что бы сделал товарищ Исаев-Штирлиц?

Да ясно что! Героическую морду кирпичом, и вперед. Вот так и поступим. Нарываться не будем, озираться и дрожать от страха тоже.

Ну, давай, товарищ Штирлиц, топай и не боись, не съедят.

Это оказалось проще, чем казалось. По дороге от туалета до выхода его лишь раз окликнул бармен с любимым голливудским «ты в порядке?».

Миша неопределенно передернул плечами, мол, не помру, не боись. Гоша с приятелями его даже не заметил, слишком увлекся дартсом. А остальным и дела до него не было.

Повезло, что не было. Подойди к нему Гоша, стопудово бы услышал, как сердчишко-то колотится. Трусливое. Вон и загривок вспотел, и ладони мокрые.

Трус ты, Мишаня. Не готов ко встрече с гестапо.

Зато от страха прошла тошнота и в голове наступила полная ясность на тему «где пересидеть».

Оседлав байк, Миша рванул на Лиговку с такой скоростью, словно за ним черти гнались. А может, и гнались. А может, эти, из «Парадиза», похуже чертей будут.

Чердачный замок висел на месте, значит – никого.

Ни Витька, ни Арийца, ни Димона с Коляном.

Зато Маринкино окно приоткрыто, и пианино доносится. Что-то такое сердитое, громкое.

Он устроился на обычном месте, взял бинокль и, привычно разглядывая Маринку, стал прикидывать: как бы ему обмануть Анашу. По всему выходило, что тут либо становиться великим актером, либо – обыкновенным трупом.

Так почему бы нет? Времени валом, Интернет под рукой, можно почитать умных книжек. По режиссуре там и прочие. Как его, Станиславский, что ли… Разберемся. Освоим. И фамилию сменим, со Шпильмана на Штирлица. Еще бы Маринка сыграла это, душевное такое, из «Семнадцати мгновений»…

Глава 23, в которой случайная встреча приводит к неслучайным последствиям

Пока гуляли до Маринкиного дома и трепались за чаем на чердаке, у Дона почти получалось не думать о том, что чувство ежа – это вовсе не любовь.

Как там Морена говорила? Любить так, чтобы в мороз и на еже? Чушь. Мороз и ежи в тебе самом – когда обманывает лучший друг, учитель оказывается тысячелетней нежитью, Семья разваливается, и ты вдруг остаешься совсем один, даже когда в толпе. И не получается не смотреть на Морену.

А она – снова свой парень, увлеченно треплется с Киром, грызет армейскую галету и даже не смотрит в твою сторону.

Да и зачем? Дону тоже не стоит смотреть на нее. Надо смотреть в окно, ждать Поца и помнить, что Морена врала. И что она – дочь французского сеньора, о котором болотная нечисть говорит с почтительным придыханием. Что-то вроде принцессы. Вряд ли старший Морена будет рад видеть рядом со своей дочкой обыкновенного питерского мальчишку, который пока никто и звать его никак. Дон же отказался от того, что предлагала Филька. Отказался – ради них, своих друзей, которые врут, сбегают, дурят и, похоже, не очень-то в нем и нуждаются.

Так что не надо, не надо на нее смотреть, а лучше смотреть в окно. Должен же наконец появиться этот Поц!