Чувство реальности

– Вы помните майора Демченко из отдела научно-технической разведки? – спросил он, глухо кашлянув. – Да сядьте, не маячьте у двери.

– Конечно, помню, – Григорьев опустился в кресло, – кажется, он сейчас в отпуске в Москве. Что-нибудь случилось?

– Неделю назад в ресторане «Узбекистан», на глазах десятков свидетелей, Демченко убил свою любовницу. Шарахнул по голове бутылкой от шампанского. Пьян был. Она несовершеннолетняя. Всего шестнадцать. Что скажете?

– О Господи! – только и мог сказать Григорьев.

– Но этого мало, – Кумарин потер переносицу, провел ладонью по лицу и опять стал ироничным светским львом, благовоспитанным сытым дипломатом, – этого мало, Андрей Евгеньевич. При обыске в московской квартире Демченко был обнаружен миниатюрный аппарат «Минокс», а также тайник, в котором хранилось десять тысяч рублей и семь тысяч долларов.

– Идиот, – прошептал Григорьев и покачал головой.

– Кто? Он или я? – с нервной усмешкой спросил резидент. – Знаете, я подозревал нескольких человек. В том числе вас, Андрей Евгеньевич, и Бреденя, в общем, лучших, самых крепких, умных, хитрых. Но Демченко!.. Зачем он им? Тупой, наглый, пьющий. Сколько таких, как он? Вы сказали – идиот, разумеется, имея в виду его, а не меня. А вам не кажется, что тупость бывает заразной, как грипп? Таких, как Демченко, страшно много. Не обязательно алкоголь. Может быть, фанатизм, слепая вера в дохлые утопические идеи. Тоже род наркомании, верно? Как вы думаете, почему, чтобы получить водительские права, надо пройти медкомиссию, иметь справку от психиатра?

– Потому, что больной человек за рулем опасен для себя и окружающих, – автоматически отчеканил Григорьев прежде, чем удивиться вопросу.

– А больной человек, управляющий гигантской ядерной державой? Насколько опасен для окружающих он? Ладно, можете не отвечать. Вы меня отлично поняли. Вот тут два документа, – резидент вытащил из ящика и небрежно толкнул через стол стандартный плотный конверт с грифом «Сов. секретно», – просмотрите прямо сейчас, при мне.

Григорьев, слегка оглушенный, красный, как помидор, низко опустил голову и углубился в чтение.

Первым документом была директива по национальной безопасности США, «NSDD-75». Сумма в восемьдесят пять миллионов, предусмотренная американским бюджетом на развал системы социализма, обозначалась цифрами и прописью. Григорьев макушкой чувствовал взгляд резидента.

– Как вы думаете, кто стоит за определением «агенты влияния»? – тихо спросил Кумарин. – Кому достанутся эти американские миллионы?

– Ну, если бы возможно было вычислить заранее имена, звания, должности этих людей… – медленно процедил Григорьев, не поднимая головы.

– То что? – повысил голос резидент.

– Не знаю. Вероятно, это стало бы самой серьезной победой в истории разведки.

– Чьей победой? – Резидент внезапно рассмеялся. – Восемьдесят пять миллионов – хорошие деньги, верно? Или победа, по-вашему, дороже денег? Впрочем, не буду вас отвлекать, читайте дальше.

Дальше шел другой документ, с таблицами, графиками, столбцами цифр. Григорьев не сразу сообразил, что перед ним подробный анализ динамики цен на золото на мировом рынке и прогноз на следующий, 1984 год.

– Можете не вникать в подробности, – разрешил резидент, наблюдая, как шевелятся брови Григорьева, как напряженно морщится лоб, – лучше подумайте, с какой стати эти расчеты были поручены не специалистам, не статистикам из счетной палаты, не Госбанку СССР и даже не Внешторгу. Почему мы? Кому и зачем понадобилось, чтобы золотом занималась внешняя разведка?

– Вероятно, какой-то эксперимент, – осторожно предположил Григорьев.

Резидент расхохотался, на этот раз весьма театрально, как будто исполнял арию Мефистофеля.

– Эксперимент… Нет, отлично сказано, честное слово, отлично. Вы молодец, Андрей Евгеньевич. Ну а это, по-вашему, тоже эксперимент? – Кумарин хлопнул ящиком, извлек прозрачную пластиковую папку.

«…В области внешней политики – завершение войны в Афганистане полной и безусловной военной победой, уничтожение польской «Солидарности», во внутренней политике – волевое смещение Брежнева, подавление диссидентского движения, религиозных сект и духовных общин, прекращение всех форм эмиграции, уничтожение подпольной экономики и др. проявлений антисоветских и капиталистических настроений. Для этого необходимо провести серию показательных процессов со смертными приговорами и публичным исполнением».

Григорьев вспотел, хотя в кабинете работал кондиционер и было прохладно. Он отлично знал этот текст.

Незадолго до смерти Брежнева американская пресса опубликовала совершенно секретный документ – проект постановления Политбюро ЦК КПСС, а по сути – долгосрочный план государственной политики СССР. Его авторство приписывалось Андропову. Сообщалось, что было отпечатано всего 4 экземпляра. Канал утечки остался неизвестным. Официальное опровержение ТАСС назвало это публикацию «фальсификацией ЦРУ».