Чувствуй себя как дома

Дом проглотил ее, скрипнув половицами. Сквозь потолочное решето сочился утренний свет. По комнате летал ворон и каркал, каркал – проклинал весь мир. В углу чернел разбитый граммофон. На стене – следы ладоней. Они светились, словно нарисованные фосфором. Прикоснувшись к ним, Рита закрыла глаза. И превратилась в дом.

Она следила за поселком выбитыми окнами. Дотрагивалась до пальцев бродяг и скучающих подростков шершавыми перилами. Оглушала их сердцебиением.

Что, друзья, испугались? А как же ваша уверенность в том, что все здесь сумасшедшие? О, вы правы. Особенно дома. Когда-нибудь вы проснетесь в восемь тридцать и воскликните: «Проспал!», я буду вас ждать. Каждой пылинкой, каждой прогнившей половицей. Мое сердце будет стучать нестерпимо быстро. Но вы не узнаете, что руки мои прячутся в шкафах, а ноги – в подвале. Что голова катается по чердаку, и я больше не могу мечтать. Вы ни черта не узнаете.

Что-то хрустнуло. Рита ощутила дыхание дома чересчур отчетливо. Раз – и на нее упала люстра. Обняла ее хрустальными капельками, проткнула кожу металлическими щупальцами.

Рита лежала на каменном полу, а красное тепло вытекало из нее, сочилось сквозь половицы и капало прямо на ноги дома. Красило ему ногти.

Слушай, слушай, слушай…

Чувствуй, чувствуй, чувствуй…

Смотри, смотри, смотри…

Удали катаракту. Надень очки. Возьми микроскоп.

Я здесь.

Я – в твоей голове.

Ты – в моей.

Мы – друзья Ворона.

Мы – это он.

Птица села на люстру. Впервые за долгое время Рите стало страшно. Дому дарили драгоценности, фотографии, книги – да что угодно, но не живых людей.

Рита утонула в собственной крови и… проснулась.

Восемь тридцать.

«Проспала!» – воскликнула она.

Вскочила.

Взяла пистолет.

Вспомнила странный сон. Это же надо, какая ерунда!

Рита вышла из дому и запрыгнула в автобус. Полчаса – и вот оно, огромное разлагающееся чудовище. Вот оно, скрипящее дверями: «Прочь, прочь…» Но она не из слабонервных. Она не верит в слухи.

Zahnrad – не более чем дорогие часы.

Их изготовляли не более чем обычные люди.

Пожары – не более чем хулиганство.

Любое событие можно объяснить.

Можно.

Рита переступила порог дома и стиснула пистолет что есть мочи. Под потолком летал ворон.

Кар, кар, кар.

Бред. Она не выспалась – вот и вся магия.

На стене светились «фосфорные» ладони.

Бред. Шпана постаралась. Рита не из пугливых.

В углу валялся разбитый граммофон и надломленные пластинки.

Бред. Это просто заброшенный дом.

Сердце Риты отчаянно барабанило по ребрам, но она подавила желание сбежать. У нее же пистолет.

Дверь за спиной Риты захлопнулась.

Сквозняк?..

С потолка посыпались мелкие камушки. Рита не могла пошевелиться – она превратилась в восковую фигурку.

«Кар!» – выкрикнул ворон и сел на заросшую паутиной люстру.

Это «кар» отрезвило Риту. Позабыв о пистолете, она вскарабкалась на подоконник и выпрыгнула из тьмы. Плевать на погоны. Плевать на репутацию и на дом. Она не вернется сюда.

А ворон каркал и каркал. Проклинал и проклинал. Клевал даже на расстоянии.

Жители поселка наблюдали за тем, как Рита неслась вдоль дороги, как пачкала свою форму, когда падала, как ругалась, будто заядлый картежник. Как ей вслед летело проклятое «кар».

Я – в твоей голове.

Ты – в моей.

Мы – друзья Ворона.

Мы – это он.

Дом скандировал ее имя, проникал под кожу. Она не могла от него избавиться и продолжала бежать.

Дальше, дальше…

Домой, чтобы умыться и выпить. Чтобы уснуть и не слышать ее.

Девочку, чья голова катается по чердаку.

* * *

А после Рита проснулась по-настоящему. Собралась и укатила в поселок. И вот она, бледная и тощая, тонет в утренней дымке. Ей жутко. Во всем виноват сон, думает она. Проклятый сон.

Рита идет медленно, тянет время. От моря ее отделяет решетчатый забор. Она видит за ним троих: мальчишку в рыцарском шлеме, мускулистого мужчину и огромную овчарку. Они смотрят на море и не замечают ее.

– Я скучаю по маме, – говорит мальчишка.

– Уверен, она по тебе тоже. Запомни: она всегда рядом и наблюдает за тобой.

– Откуда?

– Из-за солнца.

Пару минут они молчат. Лишь собака рычит на чаек.

– Ты научишь меня кататься на доске? – нарушает тишину мальчишка.

– Обязательно.

– Спасибо. И… За Рекса тоже. Я давно мечтал о собаке.

– Мечты сбываются, – произносит мужчина таким тоном, словно эта фраза убивает. – Артем…

– Ты так изменился с последней нашей встречи. Не вини себя, пап. Дом забрал Ди и маму ради тебя. Чтобы ты радовался.