Чужая

Когда господин и его гости удалились в замок, прихватив с собой вина и подносы с фруктами, слуги выдохнули с облегчением. Приступили к уборке. Тойра похвалив и поругав одновременно всех и сразу, удалилась вслед за хозяином в замок, не забыв при этом раздать указания на последок. Айе было велено отнести скатерть, пледы и салфетки в помещения прачек, чтобы те с утра приступили к работе.

Уставшая девушка, сгрузила все тряпки и завязала узлом в скатерти, потащила к дальней пристройке, что скрывалась у реки, за раскидистыми ивами. Снег к этому времени начал падать частыми, крупными хлопьями, завихряясь в редких, холодных порывах ветра.

В прачечной было темно, пусто и тихо. Пахло сыростью и березовым мылом. Большие корыта и тазы сушились на гвоздях у стен. Большая корзина для грязного тряпья была на половину заполнена. Айя не без труда сгрузила в нее свою ношу, отряхивая и поправляя смятые юбки. Тяжело вздохнула, привалившись лбом к брусчатой стене. Устала. Вымоталась трудом и бурей внутри. Есть, как ни странно не хотелось. Пить тоже. Хотелось забиться в самый дальний угол и скулить. Хотелось к маме. Чтобы тепло и безопасно. Чтобы родное рядом. Чтобы обняла и защитила. Излечила кровоточащие, зияющие раны…

Сколько бы ни было человеку лет, а самое родное и безопасное место всегда будет в объятиях мамы.

Снова тяжело вдохнула и замерла напряженной струной.

Хвоя. Кедр.

Вздрогнула.

Опять не услышала, не почувствовала, не поняла. Не ожидала.

Только и смогла, что ойкнуть, впечатанная во влажную, пропитанную запахами чистящих и моющих сборов стену.

И снова руки в кожаных перчатках по телу, сминают кожу сквозь грязное, пропитанное дымом платье.

И снова дикий страх. Ужас, до парализованных конечностей. В груди у Айи все сперло, сдавило – не вдохнуть, не выдохнуть. В то, что это происходило вновь, не верилось. Вырваться больше не пыталась. Он был много выше, много сильнее и ловчее чем она.

Обреченность, дикий страх и безысходность, все что чувствовала девушка.

Мозг отказывался верить в происходящее, что все случается вновь, что все повторяется. Что снова будет эта ужасная боль. А там еще даже не начало заживать. Значит, будет еще хуже, еще больнее.

– Пожалуйста, господин… – взмолилась служанка, сама не веря в то, что он внемлет ее словам.

– Молчи, не хочу тебя слышать! – скомандовал мужчина, по-хозяйски шарясь ладонями по ее телу.

– Пожалуйста…

– Тихо!

Она ощущала его подбородок над своим затылком. Слышала громкие, шумные вдохи и чувствовала, как большие руки, в холодной коже перчаток задирают ее юбку. Прогибают в спине, заставляя оттопырить зад. Стягивают теплые колготы вместе с панталонами, щиплют за окаменевшие ягодицы. Слышала, как замирает собственное сердце и через мгновение переходит в галоп. Слышала его тяжелое дыхание и жадные вдохи, и какое-то злое раздражение следовавшее за ними, так как он начал резче и болезненнее вихлять ее телом, щипаться. Рычать.

О голый зад потерлось твердо и горячее, выпирающее через жесткую ткань его штанов.

– Пожалуйста, – жалобно пискнула Айя, чувствуя, как он освобождает свое естество из оков одежды, – почему я?

– Молчи! – снова отрезал он, больно впечатав ее лбом в стену.

Происходящее казалось девушке нереальным. Такого просто не бывает! Не может быть! Только не снова.

Она чувствовала, как большая, твердая и пульсирующая головка трется между ее ягодиц, оставляя влажные и липкие следы смазки, на покрытой мурашками коже. И не верила, что это происходит опять.

А он не пытался быть нежным или аккуратным. Он пришел получить свое. То, что хотел, желал и не видел тому препятствий. Чувства какой-то чернавки его не интересовали.

Жгучая боль появилась резко, вслед за его первым толчком. Начавшая заживать кожа треснула, заставив девушку взвизгнуть и протяжно застонать. Заскрести ногтями по стене, закусив до крови и без того истерзанные губы.

Последующие толчки огромного члена в себе Айя чувствовала, словно через красную пелену. Что произрастала из ее промежности волнами боли и сотрясала все тело, застилая сознание и заставляя биться в какой-то сумасшедшей агонии.

А он все входил и входил, таранил то, что не подходило по размеру, прижавшись лбом к ее затылку, до синяков сжимая бока. Дышал тяжело и часто.

Айя терпела. Молчала, как и было приказано. Злить его боялась. Просто терпела и ждала. Ждала, когда эта ужасна пытка закончится. Молча, глотала градом льющиеся слезы, рвано тянула в себя воздух. Не сдержалась и слабо ойкнула, когда при очередном толчке он болезненно сжал ее грудь. Смял в своей огромной ладони. Заурчал куда-то ей в шею. Завибрировал. Ускорился, вдалблбливая покорную служанку в стену, втянул в себя запах ее волос, пота и дыма, коим она пропиталась за день, и кончил, сотрясаясь все телом, насаживая девичье тело на себя до предела, наслаждаясь ее тихими всхлипами.

По ногам снова текло. Липкое и горячее. Внутри пульсировало и простреливало. Даже вдох давался с трудом. Перед глазами плыло. Айя мечтала отключиться. Мозг отказывался воспринимать происходящее, а тело просто болело. Казалось, она сама стала болью.