Чужая дочь

– Ну давайте я скажу! – воскликнула Маргарита. Голос ее стал серьезным: – Первый тост – за самого близкого и дорогого всем нам советского человека – за великого Сталина!

– Ура! – заорал Костя.

– А теперь я!

Лиля вскочила на стул и выпалила без запинки:

В небе столько звездочек
В светлой синеве,
Сколько дум у Сталина
В светлой голове!

– Молодец! – заохала Варвара, и Маргарита вторила:

– Молодец!

Все чокались, кричали:

– С Новым годом!

Говоров с трудом сделал глоток и едва не подавился. Поставил бокал, буркнул:

– Извините! – и поспешно вышел.

Маргарита удивленно оглянулась.

Где муж?

И кухарки нет…

Уж не утешать ли ее Говоров отправился?!

Маргарита выскочила из комнаты.

Ее не смутило, что придется подслушать под дверью.

Из-за Тасиной доносилось тихое всхлипывание.

Маргарита криво усмехнулась. Ну поплачь, поплачь… А ведь если сгорит пирог, еще горше заплачешь!

Однако где же Михаил? Никаких больше в комнате посторонних звуков… мужского голоса тоже не слышно.

Стоп, да Говоров же в своем кабинете!

– Миша! – ворвалась в дверь Маргарита. – Ну куда ты пропал?! Перед гостями же неудобно!

И осеклась, увидев, что он складывает в чемоданчик какие-то вещи.

Вот те на… Какая может быть командировка в новогоднюю ночь?!

– Чемодан? – спросила изумленно.

И тут же увидела лицо мужа.

Такая тоска в глазах… Тоска.

И страх.

Маргарите стало не по себе.

– Что происходит?!

– Мне надо уехать, – с запинкой выговорил Михаил. – У Шульгина неприятности.

– Неприятности? – повторила Маргарита, не понимая… Или отказываясь понимать?

– Ну, – пожал плечами Говоров, – назовем это так.

И снова отвернулся к чемодану.

Маргарита как стояла, так и плюхнулась на диван.

– Он что… тоже оказался врагом народа? – пролепетала в ужасе.

– Слушай, не говори чепухи! – рявкнул Говоров.

Впрочем, в глазах его не было злости. Только отчаяние…

Маргарита постаралась взять себя в руки, но не получалось.

– Миша, но ты же… Ты же не делал ничего плохого! – еле выговорила она дрожащим голосом.

Михаил безнадежно усмехнулся. У Маргариты так и хлынули слезы:

– Может, обойдется?

– Да все знают, что я человек Шульгина, – угрюмо ответил Говоров, убирая в чемодан кусок хозяйственного мыла.

Вот интересно, откуда у него в кабинете это грубое, дурно пахнущее мыло?

Да оттуда, вдруг поняла Маргарита, что муж был готов к тому моменту, когда ему вдруг придется спешно укладывать вещи, в страхе и тоске ожидая стука в дверь! Поэтому все было приготовлено заранее.

Он ничего плохого не сделал. И все же он был готов…

Но ей еще не вполне верилось! Точнее сказать, верить не хотелось, не было сил верить в такую беду!

Ведь случись что с Михаилом… И с ней тогда что будет?! Шульгин – ладно, он одинокий. А у Говорова – семья! Маргарита – жена врага народа? Дети врага народа? Котя вылетит из училища. Все они вылетят из Дома с лилиями. Прощай, прислуга, распределитель… Все прощай! И только Лилька на Маргаритиной шее останется висеть!

А если и саму Маргариту арестуют?!

– Поеду я, разузнаю все, – прорвался сквозь окутавшую ее дымовую завесу ужаса голос Говорова. – Но надо быть готовым ко всему.

Он смотрел так… словно прощался.

И Маргарита поняла: в самом деле прощается.

Кинулась к нему, прижалась, соскользнула на колени, заломила руки:

– Миша, не уходи, я тебя умоляю! Ты же не вернешься, родной!

Говоров поднял ее, рыдающую, прижал, бормоча:

– Ну, все, все…

И вышел, сопровождаемый ее причитаниями.

Маргарита голосила, как по мертвому. Да он таким себя и чувствовал…

* * *

Вскоре его «Победа» затормозила около здания горкома. Говоров сам был за рулем. Выскочил, глядя на окна кабинета Шульгина. Там было полутемно…

Похоже, горит светильник около дивана, сообразил Михаил. Если бы в кабинете был обыск, зажгли бы все лампы!

Или уже увезли Шульгина, а свет погасить забыли?

Говоров неуверенно вошел в здание, покосился на охранника, самозабвенно слушавшего праздничный концерт по радио.

– С Новым годом, Михаил Иванович! – воскликнул тот, смущенно выключая музыку.

– Товарищ Шульгин… – заикнулся Говоров, но договорить не смог.

– У себя, работает! – оживленно закивал охранник. – Даже в Новый год! Прямо как товарищ Сталин!

– Да, да, – кивнул Говоров, бросаясь к лестнице.

За спиной снова тихонько зазвучала музыка…

Первое, что Говоров услышал, распахнув дверь кабинета Шульгина, был мучительный стон.

Дементий лежал на диване.

– Миха, ты? – пробормотал Шульгин, слегка поворачивая голову к открывшейся двери.

– Что с тобой? – бросился к нему Говоров.

– Да ногу скрутило, – Шульгин приподнялся. – Дай водички.

Михаил торопливо налил из графина в стакан. Удивился тому, как дрожат руки.

– А я вот гнал машину. Не знал, застану тебя, нет…

Шульгин приподнялся, высыпал в рот пакетик пирамидона, запил несколькими торопливыми глотками.

Говоров подтащил к дивану стул, сел:

– Ну теперь можешь толком объяснить?!

Шульгин лежал, глядя в потолок.

Заговорил не сразу:

– Позвонил один человек хороший… хоть и из органов.

Говоров нервно хмыкнул.