Чужая — я (СИ)

Истерический порыв девочки, которая поняла, что не может контролировать свои чувства? Или я увидела в Норте что-то такое, что натолкнуло меня на мысли о его нарастающей холодности? Увы, из подсказок у меня только свершившиеся факты.

Не в силах больше лежать без сна и терзаться загадками своего прошлого, я откидываю одеяло и бесстыдно направляюсь в спальню Норта. Дверь немного скрипит, и со стороны кровати тут же слышится шорох одеяла.

— Я тебя разбудила? — спрашиваю я шепотом.

— Проходи.

Он не отвечает на вопрос, но, судя по голосу, Норт тоже так и не сумел заснуть.

На этот раз я оставляю за дверью все кокетство и упрямство и, преодолев разделяющее нас расстояние, без приглашения присаживаюсь на кровать.

— Я хочу задать тебе несколько вопросов о той страшной ночи, Норт, — признаюсь я.

Тонко почувствовав мое состояние, он приподнимает одеяло, приглашая юркнуть внутрь теплого кокона в его объятия. Если честно, я не в том состоянии, чтобы сопротивляться или заниматься самообманом: сейчас мне это нужно. Я прижимаюсь спиной к его груди и напряженно гляжу в темноту, собираясь с мыслями.

— Ты можешь их задать. Но не удивляйся, если я не захочу на них отвечать, — прямо у меня над ухом хрипловато говорит Норт.

По одной этой интонации я понимаю, что несмотря на выбранную тему, он возбужден, и старательно это игнорирую. Как и отклик собственного тела. 

— Ты видел мои звонки или просто забросил телефон так далеко, что не услышал?

Не знаю, удивляет ли его такое начало разговора, но по долгому молчанию понимаю, каким будет ответ и зажмуриваюсь.

— Видел, — подписывает Норт себе приговор.

И это мой ответ. Потому что я бы на его месте не поставила свои сиюминутные эмоции выше его благополучия. Если бы ему потребовалась помощь среди ночи, я бы сорвалась с места и побежала. Дьявол, я в тот же день сделала это для Стефана — всего лишь брата Норта. При том, что знала, как отреагирует моя мать. Что мне после этого думать, делать? Надо встать и уйти. Сейчас я это и сделаю, не дав ему ни шанса.

И я малодушно не нахожу в себе сил на то, чтобы окончательно убедить себя в необходимости разрыва. Лежу с ним в постели и теряю драгоценные секунды, продолжая себя обманывать.

— Но даже сними я трубку, я бы не приехал. Я был чертовски зол и пьян в стельку. Почти не соображал, — отвечает Норт, и я напрягаюсь.

— Ты был пьян? — напрягаюсь я всем телом. Я никогда не видела Норта пьяным. Он не напивался ни разу, ни на одной вечеринке. Для него потеря контроля равносильна самоубийству.

Норт молчит достаточно долго, чтобы я повернула голову, силясь разглядеть в темноте его лицо. Он старательно держит маску непроницаемости, но ее недостаточно, чтобы полностью скрыть раздражение. Не знаю человека, который так же сильно не любит признаваться в собственных слабостях.

— По-моему, у меня был весомый повод, — говорит он холодно. —  Девушка, в которую я был влюблен, якобы уехала к родителям, но вдруг оказалась ночью на фото с моим братом, да еще в другой одежде.

Если бы я искала Норту оправдания, то я бы определенно записала алкоголь в смягчающие обстоятельства.

Словно в расплату за откровенность он кладет ладонь мне на живот, сминая тонкую ткань пижамной майки. Пальцем нагло скользит вдоль резинки шорт по обнажившейся коже. И вдруг ныряет ниже.

— Норт!

Силясь вывернуться, я перекатываюсь на живот, но добиваюсь прямо противоположного эффекта: его рука оказывается прямо подо мной, и Норт прижимает меня сверху. Я окружена им, как коконом. Его горячего тела и запаха сразу становится слишком много: пожар внутри меня разгорается даже раньше, чем пальцы Норта находят особую точку. От остроты ощущений я инстинктивно подаюсь бедрами назад и чувствую твердость, отделенную от моего тела всего парой слоев тонкой ткани.

— А ты ждала иного, явившись ночью в мою постель?

— Да! Я хотела поговорить без участия твоего члена! — шиплю я, памятуя о том, как мы выясняли подробности произошедшего в прошлый раз.

— В жизни большего вранья не слышал.

Всего одно круговое движение пальцев, и я с шипением вцепляюсь в простыни, выгибаясь вперед и потираясь ставшей слишком чувствительной грудью о матрас.

— Так что еще ты хочешь знать? — выдыхает Норт мне в ухо и проводит по нему языком. — Когда уже дойдем до вопросов про Мэри? Или, может, предложить тебе показать наглядно?

Сквозь сладкую дымку до меня доходит, насколько он зол. К собственному стыду, меня не настолько отрезвляет сказанное, чтобы отважиться заехать локтем Норту по ребрам. Я все еще позорно сама вжимаюсь бедрами в его ладонь.

— Это не то, что меня интересует, — слышу я свой осипший голос, сбивающийся от каждого нового движения Норта. — Я хочу… понять другое.