Чужая колея

В гостиной на первом этаже царил полумрак. Когда-то, очень давно, казалось, в другой, полузабытой сейчас жизни, Паша, покидая с новообретенной невестой это гостеприимное убежище, закрыл ставнями все окна, лишь одно из которых сейчас оказалось открыто, пропуская в гостиную просеянный сквозь разросшуюся снаружи зелень полуденный свет. Марк сидел в кресле, спиной ко входу, глядя в распахнутое окно на качающиеся ветви деревьев, и машинально крутил в пальцах пустую рюмку. Недопитая бутылка водки располагалась на полу у его ног; ничего напоминающего закуску не наблюдалось, скатерть на столе была покрыта многолетней пылью.

Марк не мог не услышать, как вошел Паша, однако никак не отреагировал на посторонний шум, продолжая сидеть неподвижно, и всем своим видом напоминал человека, погруженного в глубокую задумчивость. Паша взял за спинку стоящий в углу стул, придвинул его к столу, уселся, закинув ногу на ногу, посмотрел на друга с укоризной и легким раздражением.

– Так, ну и что дальше, – произнес он буднично, словно продолжая долгий, изрядно надоевший разговор. – Решил от всех спрятаться – молодец. Завтра тебя объявят в розыск, чтобы отправить обратно в СИЗО. Сразу не найдут – допустим. Допустим, у тебя даже получится на какое-то время – ненадолго, кстати – здесь зашхериться. Мне интересно – что дальше?

Марк повернул голову, посмотрел на друга, и Паша удивился, не заметив в его взгляде тех эмоций, которых можно было ожидать после столь стремительного побега – страха, обреченности, раскаяния или неуверенности. Это был все тот же Марк – насмешливый, слегка легкомысленный, готовый привычно отшутиться даже в самой серьезной ситуации.

– Отдохнуть хочу, – просто ответил он.

– Ну, если ты завтра не явишься отмечаться, у тебя очень скоро появится много времени для отдыха. За рулем была Вика? – спросил Паша, резко меняя тему.

Марк чуть заметно вздрогнул, поспешно отвел глаза.

– Это не имеет значения.

– Имеет, – жестко возразил Паша. – Для меня, для Ромки, для твоей матери, наконец, это имеет очень большое значение.

– Зачем ты приехал?

– Чтобы отвезти тебя домой. Адвокат обещает всем заплатить – семье потерпевшего, судье, ментам. Если получится, все может закончиться условным сроком. Он назвал цену, деньги мы соберем, а ты своей выходкой все испортишь. Я позвонил утром адвокату, он сразу сказал: если нарушишь режим меры пресечения, будет другой настрой у судьи, он тогда ни за что не ручается.

– Заплатить, значит… семье, значит… – задумчиво проговорил Марк. – Слушай, а почем нынче? Ну, сколько нужно заплатить, чтобы семья осталась довольна? Мне просто любопытно, вы же с Ромкой все сами решаете, с адвокатом общаетесь больше меня, а я даже не в курсе цен.

– Марк, чего ты добиваешься?

Не выспавшегося и уставшего в дороге Пашу начинала раздражать бессмысленность этого разговора. Наверное, впервые в жизни он не понимал своего друга, и это злило его еще больше.

– Если за рулем была Вика, а ты взял на себя – хорошо, это твое дело, мы не будем это обсуждать. То, что Вика пытается воспользоваться случаем и отжать твой бизнес – это тоже обсудим потом. Я просто хочу, чтобы ты прямо сейчас сел со мной в машину, а завтра с утра явился в УВД для отметки. Я даже не спрашиваю больше, какого черта ты вообще сорвался, зачем делаешь ситуацию еще хуже, захочешь – сам расскажешь. А сейчас, Марк, надо ехать.

Последние слова Паша произнес спокойно, почти просительным тоном. Марк поставил рюмку на стол, до краев наполнил ее, пошарил глазами по комоду, ища вторую.

– Будешь? Правда, рюмка одна, хочешь – поищи вторую, а нет – по очереди можем.

– Мне тебя еще до дома везти.

– Ну, как знаешь.

Марк выпил легко, как воду, лишь слегка поморщившись, поставил рюмку на стол, с задумчивым сомнением оценил уровень водки в бутылке, потом, очевидно, приняв какое-то решение, навинтил на горлышко пробку и вновь принял прежнюю позу, невозмутимо созерцая колышущиеся за окном ветви деревьев.

– Ну, так что? – спросил Паша, видя, что друг, потеряв всякий интерес к разговору, готов снова заняться своей показной медитацией. – Едешь или как? Не едешь – дело, конечно, твое, только ты уж будь добр, скажи, что Наталье Кирилловне передать. Могу сказать, мол, Маркуша ваш погулять решил напоследок, плюнуть на всех и в бега податься. Побегает чуток, потом вернется, до суда в тюрьму сядет, а уж потом, когда ему навесят по самое некуда, припомнив все художества, в колонию поедет, будет там душой отдыхать и вам приветы пламенные слать. Ему сейчас хорошо одному, никто ему не нужен, а вы, Наталья Кирилловна, не переживайте, лет через восемь-девять увидитесь с сынком своим ненаглядным. Хочешь, так и передам? А ты сиди тут, любуйся, вон, на природу, дело хорошее, главное – беспокоиться ни о чем не нужно. Пусть друзья беспокоятся, хлопочут, деньги на взятки собирают, пусть мать переживает, ночами не спит, пусть бизнес уводят, главное – тебе хорошо и спокойно.