Чужая кожа

Руки выпустили ткань, мою единственную опору, и, захлебываясь этим жутким и судорожным криком, я стала падать вниз, вниз… Падать и кричать. А воздуха все не хватало. Меня душил ужасающий запах гниения. И был слышен только тихий шелест ткани, раскачивающейся из стороны в сторону.

Проснулась я вся в слезах от крика. Слезы все катились и катились по моему лицу, я задыхалась, всхлипывала, дрожала от только что пережитого ужаса.

Потом помню, как меня за плечи взяли две крепких, сильных руки.

— Любовь моя… Любовь моя… все хорошо… я рядом… я больше не уйду так надолго… никогда… никогда… никогда…

Вся дрожа, я прильнула к этому родному телу, вдруг оказавшемуся каким-то чудом в моей кровати. Руки так сильно обнимали меня за плечи, что я испытывала настоящую боль. Это были руки Вирга Сафина.

Вирг Сафин не был порождением моего сна. Он мог показаться кошмаром, но не показался. В первый момент, еще до конца не разобравшись, что произошло, и как этот вечный источник моей боли оказался в моей постели, я потянулась к нему руками, телом, сердцем, чтобы прильнуть к единственному реальному для меня теплу, вдохнуть пряный запах его обнаженной кожи.

Впрочем, пробуждение произошло достаточно быстро. Вирг Сафин и правда меня обнимал, но обнимал, сидя на краю кровати. Что-то жесткое оцарапало кожу. Он был в куртке. А чуть позже, сфокусировав взгляд, разглядела и ботинки, и шарф. Возможно, он только появился в доме, даже не успев снять верхнюю одежду, а это значит, что он совсем не собирался ложиться ко мне в постель.

Этого прозаического наблюдения было достаточно, чтобы вспомнить все — одиночество, обиду, ложь, мертвую девицу, боль. Я отстранилась. Вирг Сафин мгновенно почувствовал перемену во мне, и выпустил меня из объятий. Молчание стало напряженным. Он первым не выдержал.

— Я в коридоре услышал твой крик. Только поднялся по лестнице… Ты кричала.

— Мне приснился кошмар, — кивнула в ответ.

— Страшный сон? Очень страшный? А что тебе снилось?

— Не страшный сон. Кошмар. Я не помню.

— Что же такого произошло за эти несколько дней, что мы не виделись? Что так тебя напугало?

— Может, пожар в твоем ресторане?

— Ты знаешь об этом?

— Разумеется. Я же не первобытный человек. Умею пользоваться интернетом.

Неожиданно для себя я решилась ему подыграть и, опустив глаза вниз, пробормотала неуверенно так, как часто говорят правду:

— Мертвая девушка. Она преследовала меня во сне. Девушка, которая погибла в пожаре.

— О Господи!.. — выдохнул он, и… Я не поверила своим глазам! Напряжение, сковавшее его изнутри, стало спадать. Он расслабился и успокоился, услышав совсем не то что боялся услышать. Значит, его не пугало то, что я знаю о ней?

— Я слышала, что в ресторане погибла девушка. Это правда? Возможно, это и напугало меня.

— Да, один человек погиб. Молодая женщина. Она работала у меня официанткой и встречалась с директором ресторана. Даже собиралась замуж за него. Не повезло!

— Кому? Ему или ей?

— Мне! — глаза его приняли самое обычное выражение, и я поняла, что мучающий его страх остался далеко позади.

Почему? Что это был за страх? Что за дурацкая судьба — влюбиться в мужчину с какими-то страшными тайнами? Почему же я такая невезучая?

— А я слышала, что у тебя с этой девушкой была связь. Ты с ней спал.

— Наверняка была. Я переспал с большинством официанток, которые работают в моих ресторанах. Точно так же, как с половиной светской тусовки. Я уже и счет потерял.

— Ты… Ты… Как ты можешь об этом говорить мне!

— А что тут такого? Надеюсь, ты не думаешь, что до встречи с тобой я был девственником? Ревность — самая глупая из всех выходок, Мара. Оставь ее. К тому же все это были кратковременные связи — раз или два. В моей жизни женщины никогда не задерживались.

Дрожа от ярости, я сидела в постели, обхватив руками колени, мои глаза горели яростью. Вирг Сафин рассмеялся:

— Ох, Мара, как забавно ты выглядишь, когда ревнуешь! Совсем как кошка, которой прищемили лапу!

Мне же было совсем не до смеха. Очевидно, Виргу было наплевать, знаю я или нет правду о погибшей девушке. Он открыто признавался во всем. Сколько же их еще, таких девушек?

— Зачем же ты пришел ко мне, если женщины не задерживаются в твоей жизни?

— А я пришел не к тебе. Я вернулся домой — работать в студии. Я ведь упустил целых три дня. За это время накопилась уйма работы. Надо проявить и подготовить к выставке много снимков. И для заказчиков тоже. Так что, боюсь, в ближайшую неделю у меня не найдется для тебя и минутки, бедная Мара! — он откровенно издевался надо мной. — И вообще, я порядком устал от твоих глупых вопросов!

— Знаешь, Вирг Сафин, я тоже порядком устала от тебя!

— Правда? Если тебя что-то не устраивает, ты всегда можешь уйти. В моем доме для тебя всегда открыта любая дверь, — глаза его стали острыми, как бритвы, такими острыми, что я испугалась и поняла, что переборщила.

Сафин встал и, не оборачиваясь, направился к двери. Отчаяние захлестнуло меня. Вдруг Сафин обернулся. Глаза его приняли обычное выражение, которое выражалось в равнодушии — он смотрел, как на неодушевленный предмет, впрочем, как всегда.