Чужая маска

Доказательства по делу Евгения Досюкова были вполне приличными. Так, во всяком случае, оценил их Стасов, внимательно перечитывая копию приговора. Убийство Бориса Красавчикова было совершено в ночь с 1 на 2 декабря 1994 года, когда потерпевший выходил вместе со своей дамой из ночного ресторана. Некий мужчина выскочил из машины, выстрелил в Красавчикова, сел за руль и умчался. Сбежался народ, тяжело раненный Борис несколько раз повторил имя убийцы – Досюков. Даже к приезду милиции и врачей он еще был в сознании и повторил это имя, чему есть множество свидетелей. Дама ничего по этому поводу сказать не могла, ибо кто такой Досюков – и знать не знала, но одежду мужчины и его автомобиль описала достаточно подробно. Тут же стали наводить справки о том, кто такой Досюков и где живет, подъехали к его дому, в присутствии специалистов осмотрели автомобиль и пришли к выводу, что на нем недавно ездили. То есть не вечером после работы, а прямо-таки не более двух часов назад. Но вламываться ночью в квартиру не стали, дабы не нарываться. Позвонили по телефону, услышали, что Досюков снял трубку, выставили пост на лестнице, а в семь утра позвонили в дверь и вежливо попросили господина Досюкова «проехать». Описанная дамой потерпевшего куртка (или такая же, очень похожая) спокойно висела на вешалке в прихожей. Куртку изъяли, частицы пороха обнаружили, но Досюков не смог внятно объяснить, как они там оказались, и вообще участие в убийстве Бориса Красавчикова полностью отрицал. Тогда нашли свидетелей, которые видели Досюкова выходящим из дома около двух часов ночи и возвращающимся в начале четвертого. Свидетель, который видел, как он возвращается, опознал Досюкова уверенно и даже смог перечислить признаки внешности и одежды, по которым он его узнал среди семерых других мужчин, приглашенных для участия в опознании. Свидетель же, который видел, как он в два часа ночи уходил из дома, оказался соседом и хорошо знал Досюкова в лицо, а потому вообще ошибиться не мог. Сосед этот гулял с внезапно заболевшей собакой, которая чем-то отравилась и всю ночь просилась на улицу, поэтому никуда не спешил и прекрасно видел, как Евгений вышел из подъезда и сел в свою машину. Более того, он даже поприветствовал его словами: «Жень, ты чего это полуночничаешь?» На что Досюков на ходу бросил что-то невразумительное, вроде: «Дела, брат, дела», и при этом назвал соседа-собачника по имени и даже добавил: «Твоему Лорду тоже не спится». Так что ни о какой непреднамеренной ошибке и речи быть не могло. Если сосед обознался и принял за Досюкова какого-то совершенно неизвестного мужчину, то непонятно, откуда этот мужчина знает имена соседа и его пса и почему он уехал на машине, принадлежащей Досюкову. Ну а о том, что дама, выходившая с Красавчиковым из ресторана, тоже опознала Евгения Досюкова, и говорить нечего.

А сам Досюков отрицал все, клялся, что всю ночь спал рядом с женой, на улицу не выходил, на машине никуда не ездил и Красавчикова, само собой, не убивал. Правда, запала у него хватило ненадолго, через несколько часов он презрительно бросил: «Не буду я с вами разговаривать, ублюдки, раз вы человеческого языка не понимаете. Не верите мне – доказывайте как хотите». И после этого замкнулся в гордом молчании, полностью отказавшись от дачи показаний. У него, как у крупного бизнесмена, имеющего все основания бояться за свою безопасность, было разрешение на оружие, и оружие это у него дома нашли. Экспертиза подтвердила, что именно из этого пистолета был застрелен Борис Красавчиков. Отпечатки пальцев на оружии принадлежали Досюкову, некоторые были смазанными, стертыми, некоторые – вполне отчетливыми, как и должно быть, когда вещью пользуешься давно и берешь ее в руки десятки раз. Ничьих других отпечатков на нем не было. Вот, собственно, и все. И как можно было с такими доказательствами упираться и на что-то надеяться, Стасов не понимал совершенно.

Начать он решил с адвоката, защищавшего Досюкова. Вполне возможно, что Евгений говорил ему о каких-то обстоятельствах, доказывающих его невиновность, которые не были приняты во внимание судом и в тексте приговора отражения не нашли. Но встреча с адвокатом его разочаровала. Тот, во-первых, не очень отчетливо помнил обстоятельства и особенно детали, потому что вел постоянно по нескольку дел одновременно и в голове у него была полная каша, а архивов он не вел.

– Да если бы я хранил записи по всем делам, мне жить негде было бы, – презрительно говорил он. – У меня дома и так книги на голову падают, места не хватает, а вы хотите, чтобы я старые бумажки складывал и хранил. Дело закончено, подзащитный осужден, кассационная жалоба осталась без удовлетворения, приговор вступил в законную силу – все, мое участие в процессе закончено.

– Но, может быть, вы что-нибудь помните? – с надеждой спросил Стасов. – Какую-нибудь деталь, которая казалась вам важной, но на которую суд не обратил внимания.

– Нет, – пожал плечами адвокат. – Я основной упор делал на то, что жена подсудимого не слышала, чтобы он уходил и возвращался той ночью.