Чужая маска

– Она и сейчас в отличной форме. Подтянутая, почти без седины, глаза блестят, хороший костюм. Знаешь, мне показалось, в ней нет ненависти к тебе. И мне она не завидует. Это хорошо или плохо?

– Боже мой, Ирочка, конечно же, это хорошо. Иметь врагом Диану Львовну – лучше сразу удавиться, чтобы не мучиться. И ты умница, что не стала с ней конфликтовать, а сумела договориться. Черт с ней, пусть занимается своими женскими глупостями, только пасть не разевает. Ты же понимаешь, ей есть что порассказать про Сергея Березина и его вторую жену. Как политический противник она мне не страшна.

– Почему?

– Потому что у нашего народа чувство юмора развито в меру. Перебора нет.

– Я не поняла, – нахмурилась Ирина. – При чем тут чувство юмора?

– Ну ты же смотришь телевизор, наверняка видела выступление Задорнова, когда он говорил: «Почему выбрали Жириновского? – А это народ так пошутил». Для того чтобы партия, возглавляемая женщиной, набрала на следующих выборах более пяти процентов, народ снова должен испытать неистребимое желание пошутить, еще более сильное, чем в этом году. Но, я думаю, через четыре года у избирателей смешливости поубавится, когда они увидят, чем обернулся их специфический юмор. Так что можешь смело делать Диане рекламу, как она и просила. Пусть потешится, лишь бы гадостей не делала.

Всю эту суматошную неделю Ирина не ложилась спать, пока Сергея не было дома. Об этом Березин просил ее особо, и она не могла отказать, хотя приходил он очень поздно – в двенадцать, а то и в час ночи. Бывало, приезжал часов в шесть с двумя-тремя незнакомыми людьми, Ирина изображала гостеприимную хозяйку и кормила их обедом, после чего Сергей Николаевич снова уезжал до позднего вечера. Случалось, и в первом часу ночи приезжал не один. Тогда Ирина накрывала легкий ужин и терпеливо ждала, когда гость уйдет.

– Если хозяйка ушла отдыхать, – говорил Березин, – гость начинает чувствовать себя неловко, думает, что это он ее утомил, а теперь мешает спать. Поэтому я прошу тебя, не ложись спать раньше меня. В конце концов, тебе вовсе не обязательно вскакивать каждое утро в половине седьмого, чтобы приготовить мне завтрак. Я вполне могу справиться с этим сам, а ты спи сколько хочешь. Но мне важно, чтобы вечером я мог спокойно пригласить к себе кого угодно и твердо знать, что дверь мне откроет улыбающаяся жена, а в квартире будет пахнуть пирогами. Это важно для меня, ты понимаешь?

Ирина тогда ушла спать в свою комнату, с облегчением думая о том, что завтра будет валяться в постели до полудня. Однако, несмотря на то, что легли они почти в два часа ночи, в половине седьмого она уже встала и отправилась в ванную умываться и причесываться, а к семи часам из кухни полились упоительные звуки жужжащей кофемолки, свистящего чайника и шипящей сковороды. Звуки, символизирующие для нормального мужчины домашний уют, женскую заботу и нормальную семью.

– Ты все-таки поднялась, – с упреком сказал Сергей Николаевич, выходя к завтраку. – Я же сказал тебе вчера, что ты можешь спать утром подольше.

Но он сам не заметил, как на лице его расплылась блаженная улыбка, когда он увидел Ирину в длинном нежно-голубом платье, поверх которого был повязан кокетливый вышитый фартучек. Черт возьми, ему было приятно, что она все-таки встала, чтобы приготовить ему завтрак и проводить на службу. И ему было приятно ее видеть.

– Ты не понимаешь, Сережа, – улыбнулась она. – Для меня удовольствие – встать рано, чтобы приготовить завтрак для мужа. Я ловлю себя на том, что просыпаюсь, включаю свет, смотрю на часы, вижу, что уже шесть утра, и радостно думаю: как хорошо, осталось ждать всего полчаса. Я ведь без будильника просыпаюсь.

– Да ты что? – изумился Березин. – Зимой, в такую темень – и без будильника? Никогда не поверю.

– Зайди ко мне в комнату и посмотри, – предложила Ирина. – У меня есть будильник, но он так и лежит в чемодане. Я его ни разу не доставала с тех пор, как ты привез меня из санатория.

В то утро, уходя на работу, Березин вдруг испытал неожиданное и необъяснимое, но очень острое чувство радости оттого, что вечером, когда он вернется, его будет ждать дома эта милая женщина с нежным лицом. Он уже надел пальто и взял в руки перчатки, но внезапно подошел к Ирине и обнял ее.

– Я очень рад, что ты моя жена, – тихо сказал он. – И вообще я впервые начал наконец понимать, что значит иметь жену. Первые двенадцать лет у меня вместо жены была строгая и требовательная наставница, которая учила меня жизни и хорошим манерам. А потом на протяжении семи лет рядом со мной был взбесившийся капризный ребенок, который в любую минуту мог выкинуть любой фортель и за которым надо было постоянно присматривать и систематически испытывать крайне неприятные минуты острого стыда за его поступки. И только теперь я начинаю понимать, что такое жена.