Чужая невеста

Я же сидела ни жива ни мертва от страха и, беззвучно шевеля губами, молила Римхольта защитить меня от позора. Йен наклонился к Керру и что-то тихо сказал ему на ухо, но тот отмахнулся и, скривившись, пробормотал:

– Не встревай, ри. Это не твое дело. – А потом издевательски добавил: – Поищи лучше свою аманту, пока она опять не повисла на чьей-нибудь шее.

Но рыжий не шелохнулся, продолжая стоять мрачным изваянием за спиной игрока.

Верховное божество лэфири, судя по всему, услышало мои молитвы, потому что, выиграв в последней партии, Брэд-риль забрал себе и чашу, и деньги, и меня. Но кое-кому, похоже, слишком не понравился вкус неожиданного поражения. И отыгрывался этот кто-то на мне до сих пор.

Воспоминание медленно отступало, возвращая меня в реальность. Эмоции, пережитые Ильвой, постепенно утихали, оставляя неприятный осадок. Но перед внутренним взором все еще всплывало довольное лицо «папаши», который поставил на кон собственную дочь, и хмурые физиономии нордов, пытавшихся что-то втолковать раздраженному проигравшему. А потом в поле зрения появилась самая красивая лэфа, которую только можно себе представить. Ее серебристые волосы были уложены в высокую прическу, стройную фигурку хорошо подчеркивало открытое черное платье, а на лебединой шее красовалось изящное колье с алым камнем. Это волшебное создание плавной походкой подошло к Йену и, показав ему красный цветок с темно-зеленым стеблем, сказало:

– Смотри, что мне подарили, сладкий. Настоящая северная роза! И всего-то за поцелуй. А что ты мне подаришь за поцелуй, Йенчик? – Девушка весело рассмеялась и, привстав на цыпочки, притянула к себе голову моего «медведя». А он, он…

Я зажмурилась, желая прогнать отвратительное воспоминание. Даже свинское отношение Брэда к дочери, которое я прочувствовала на собственной шкуре, когда смотрела в прошлое глазами Ильвы, принесло меньше боли, чем этот их поцелуй. Ураган негативных чувств, налетевший на меня, окончательно убил и без того не лучшее настроение. Как мог Йен так же нежно, как недавно меня, обнимать ту блондинистую козу с красной розой в руках? Она ведь только что выменяла этот чертов цветок на поцелуй! Как?! И хоть умом я понимала, что все это было в прошлом, но… сердце-то сжималось в настоящем! И разгромить комнату красотки Агиры хотелось именно сейчас.

– Иль, ты в порядке? – раздался над ухом встревоженный голос Эйдара. – Ты совсем не слушаешь, что я объясняю. Может…

– Не может, – резко поднявшись с кресла, проговорила я. – Мне надо к себе. Срочно. Прости, Эйд. – И хотела было уйти, но он остановил, попросив подождать секунду. После чего сгреб разложенные по столу пластины в кучу, затем аккуратно сложил их стопочкой и сказал:

– Все, мелкая, пошли. Я тебя провожу наверх.

– Пошли, – кивнула, беря его за предложенный локоть. – Только сначала за топором зайдем, – мрачно пошутила я.

Когда пришел Йен, я с упоением доламывала черный пуфик с красным сиденьем и распевала песенку в стиле «десяти негритят», слова которой мне подсказал Эйд. Запоминались они просто, легко ложились на незатейливый мотивчик и к нашему занятию подходили идеально. К тому же у Ильвы оказался весьма хороший слух и довольно красивый голос, которыми я нагло пользовалась, находясь в ее теле. Эйдар же, мурлыча под нос припев выученной мною песни, с не меньшим энтузиазмом, нежели я пуфик, разбирал стол.

С помощью топора, да. Просто мою шутку парень воспринял всерьез, а когда принес-таки злосчастный топор из местной мастерской, отступать уже было как-то неудобно. Да и что греха таить, хотелось мне сломать что-нибудь из вещей Агиры, каюсь. А когда и Йен и Грэм дали на это дело добро, так почему бы не отвести душу и… не приступить к первой стадии ремонта – освобождению комнаты от лишнего хлама?

Кровать мы решили пустить на дрова только после того, как будет ясно, куда я перееду на время ремонта. Да и нравилось мальчишке на ней валяться. А я что? Мне не жалко, пусть себе валяется. Ведь у меня есть пуфик! Который хорошо горит, радуя глаз рыжими всполохами в камине. Красота, да и только!

На стук в дверь мы среагировали дружным «войдите!», после которого снова погрузились каждый в свое занятие.

– Весело у вас тут, детки! – присвистнув, сообщил Лааш.

Я улыбнулась подлетевшему ко мне «солнышку», но ничего при Эйдаре говорить не стала. Переступив порог, Йен задумчиво оглядел комнату, задержав взгляд на мне, сидящей на полу и скармливающей огню последнюю ножку трагически погибшего предмета мебели. Потом столь же внимательно посмотрел на Эйдара, вдохновенно разбирающего на доски стол, и осторожно так поинтересовался:

– Вам помочь?

– А что тебе тут больше всего сломать хочется? – пряча улыбку, спросила я.

– Ну-у-у-у… – Рыжий потер в задумчивости подбородок, а затем неуверенно предложил: – Кровать, может?

– Нет! – в один голос воскликнули мы с Эйдом.

– Почему нет? – деланно удивился Йен.

– Где мы спать-то будем тогда? – вздохнув, отозвалась я и швырнула прожорливому огню огрызок деревянной ножки.

– Мы? – переспросил норд.