Чужая осень (сборник)

— Сабина! — гаркаю от злости на самого себя, и моя дорогая супруга вылетела из своей комнаты, с обожанием подняв голову вверх. — Свари кофе, двойной, без сахара.

— Две порции, — поспешно добавил я, заметив неподвижно сидящего в углу Рябова.

— Сережа, ребята где?

— На улице. Две машины выехали полчаса назад, — подтвердил мое предположение больше знающий, чем говорящий Рябов.

8

Рубиновый мотыль, коснувшись воды, разлетелся по ее поверхности после быстрой атаки жемчужного гурами. Ярко-красный меченосец судорожно глотал свою долю добычи, юркие неоны подбирали снизу совсем крохотных червячков, ускользнувших от широко раскрытой глотки парусообразной скалярии, и только глупый золотохвостый вуалехвост скромно держался в стороне, перепуганно таращась по сторонам своими громадными выпуклыми черными глазами. Наши меньшие братья не отличаются своим поведением от старших. Кто смел — тот два съел, трусам достаются объедки, как вуалехвосту.

Шесть громадных аквариумов могли показаться в салоне клуба-студии «Солнышко» чем-то лишним только на первый взгляд. Многие посетители, наглядевшись на продающиеся здесь предметы, с удовольствием переводили свой взор на обитателей подводного царства. Даже как-то не верится, что за окном, возле которого прекрасно себя чувствуют обитатели тропиков, стоит зима, с ее холодными дождями вперемешку с мокрым снегом.

Клуб-студия «Солнышко» начал свою работу при комитете комсомола Южноморского пароходства два месяца назад, но уже за такой короткий срок успел обрасти многочисленной клиентурой. Доходы от реализации товаров распределялись следующим образом: тридцать процентов комсомолу, семьдесят — на зарплату и развитие производства. Деньги здесь плодились с невиданной скоростью, даже на центральной улице города появились лотки, с которых продавались товары. Комсомольское предприятие не ограничилось лишь продажей картин, графики, чеканки, произведений декоративно-прикладного искусства. И это был очень верный ход. Рано или поздно, как и во всякой конторе наши славные правоохранители должны были начать искать здесь какие-то левые дела, как говорят деловые, вошей. Чтобы облегчить их задачу, воши были рассыпаны щедрой рукой лишь бы до главного они не добрались. На комиссию у моряков принимались ручки с золотыми перьями, бижутерия, косметика. Клиенты шли косяком со всех сторон. Сдатчик называл свою цену, к которой приплюсовывалось двадцать процентов комиссионных, а покупатель хватал дефицит, стоило ему появиться на прилавке, по любой цене. Даже на дезодорант, отпущенный «Солнышку» со складов пароходства, была установлена двадцатипроцентная надбавка, пятирублевый флакон люди с радостью брали за шесть.

Многочисленные коммерческие агенты, как и весь мгновенно разбухший штат студии, кроме ее директора Романа Дубова, сидящие на проценте от сделки, доставляли разнообразные товары с невиданной быстротой. Распределение пресловутых двадцати процентов прибыли было отрегулировано до автоматизма: пятая часть агенту, доставившему товар, остальное — продавцам, экспедиторам и комсомолу. Все это носило поверхностно-мелочный характер: ну подумаешь, надбавка десять рублей за флакон французских духов. На черном рынке такие духи идут минимум за восемьдесят, а здесь — шестьдесят. Но если учитывать, что агент привез из Прибалтики машину этих духов, и на каждом из десяти тысяч флаконов имел два рубля? Однако, духами любительское объединение не ограничивалось и торговало всем, что можно продать.

Учитывая, что у нас успешно можно перепродавать даже дерьмо, дела «Солнышка» шли очень неплохо. Клуб-студия занимался и реализацией запасных частей, доставляемых с заводов-изготовителей, на автомобильном рынке. Закупив в Москве тридцать тысяч календарей по цене семьдесят копеек за штуку, их благополучно перепродали незадолго до Нового года по рублю тридцать, наплевав на эти самые двадцать процентов: уж очень боевой народ подобрался в этой компании, книгами торгуют по невесть каким ценам, скупают оптом самопальную продукцию в Грузии и Армении и при этом никто их кооператорами-кровососами не именует — комсомольское предприятие.

Торговый зал, расположенный на Южноморском морском вокзале, естественно, не торговал ни жигулевскими «крыльями», ни кооперативными сапогами. Он полностью соответствовал своему главному предназначению. Правда, здесь среди очень интересных работ находилось немало дряни: пепельницы в виде женских задов, полотенца с оттрафареченными сторублевками, пластиковые кошечки. С лотков этот товар шел неплохо, а в салоне его не спешили хватать, несмотря на то, что вход туда был платный, прямо как на ВДНХ, гони двадцать копеек, хочешь — покупай, хочешь — просто смотри.