Чужая осень (сборник)

— Перед тобой — счастливое исключение. Мне не нужно, как другим, перестраиваться, выдавливать из себя по капле раба. Я им никогда не был: ни во времена звездатого Ильича, ни в год борющегося за дисциплину полупроцентника Андропова, ни когда страной правил главный контрпропагандист Черненко, ни тем более сейчас. Я не кричал «уря!», не клеймил позором Сахарова, не высказывал единодушного одобрения по поводу подорожания водки, а всегда оставался при своем мнении. В отличие от проституток, занявшихся сейчас борьбой за перестройку, ты посмотри на них: вчера одобряли и осуждали, а сегодня — борцы за новое общество. И еще. Я давным-давно знал то, что сейчас по капле открывают так называемому советскому народу, и жизнь свою строил по образцу и подобию родненького государства.

— Что ж ты не пошел вкалывать в райком в таком анекдотическом случае?

— Потому что у меня вместо партбилета всегда была голова. Спина у меня, как у тебя, плохо гнется. Поэтому предпочитаю заплатить тысячу рублей за двадцать ампул аллергоглобулина, который выдают на шару партийным бонзам высшего эшелона.

— Я немножко знаю твои дела, скажи, а не страшно?

— Нет, Котя, только тебе признаюсь, я много раз смотрел в глаза смерти. Что я теряю на этой земле? Ну не выпью еще пару канистр коньяка, не врежу к имеющимся двум-трем сотням еще пару десятков баб, так что…

— Нет, это в виду не имеется, а распоряжаться жизнями других — это твое право?

— Я сказал тебе, с кого лепил свою жизнь. Нельзя жить с чистой совестью в государстве, которое только тем и занимается, что всю свою историю врет своим гражданам, и убивает тех, кто этой лжи не верит. Вот они сейчас и взбесились на митингах, потому что узнали, кто ими командовал. Кстати, бесятся не от жира, с голода. И чего я должен переживать, если именами убийц названы улицы и города, если они лежат у Кремлевской стены, нашей главной достопримечательности. Ну где еще в центре столицы есть кладбище, этакая пирамида для прорвавшихся к власти уголовников? Теперь они лежат как фараончики, и вреда никому не делают. Ничего, другие стараются. И еще одно тебе расскажу. Когда я был совсем пацаном, жили у нас во дворе два ветерана войны. Один таскал на себе «языков» через линию фронта, но потом его самого немцы взяли. Полгода у них просидел, наши освободили и отправили на десять лет в Сибирь, лишив орденов и медалей пожизненно. А второй в это же бурное время на фронтах кровь свою мешками не разбрасывал, а честно и верно пытал и стрелял своих сограждан согласно чекистскому долгу. Думаешь, одни фашисты на фоне виселиц фотографировались? Я видел его фотографию, уперся на труп только что расстрелянного ногой и подписывает документ: приговор приведен в исполнение. Знаков отличий на нем, как на породистой собаке, к спецмагазину прикреплен, машину — вне очереди обслуживают, как ветерану войны с собственным народом. И счастливо живет до сих пор, внуков нянчит. А первый спился вконец и сдох, как собака, один, в подвале, у него-то и квартиры своей не было. И никогда никто не будет судить этих ласковых дедушек, как и их не менее приятных сыновей, сажавших в психушки и вешавших сроки, убивавших лагерями еще вчера. И знаешь почему?

— А как же не знать? — ответил несколько изумленный моей запальчивостью Котя, — потому что тогда их надо ставить с фашистами на одну доску. Те тоже кричали, что выполняли приказ.

— А в заключение моей политинформации скажу тебе, что я эти приказы не выполнял бы, чтоб мне с носом быть. Полицай из меня не выйдет, у них доля плохая, нет срока давности. Знаешь, сколько этих полицаев мой соседушка переловил, он об этом любил пионерам рассказывать, и вешал им по двадцать пять лет, если те в расстрелах не участвовали. Про то, что сам невинных стрелял, молчал, конечно. А теперь у меня есть для тебя новость.

— Что такое, — сделал изумленный вид Котя, — евреев стали брать на работу в КГБ?

— Там и без твоих сионистов, торгующих Россией, резидентов хватает. Мало того, что вы захватили мировое господство, сделали Октябрьский переворот, так теперь из-за того, что уезжаете, магазины пустые.

— Ну хорошо, все евреи уедут, на кого ты будешь сваливать беды советского народа?

— На очередного козла отпущения, проклятый космополит, убийца в белом халате, посоветовавший американцам разбрасывать колорадских жуков над российскими полями. Поэтому я спрашиваю, кто из твоих друзей едет на днях в Штаты?

— А какое тебе дело до этого, тупоголовый хозар, жаба давит, что тебя хрен выпустят?

— Просто один христопродавец напомнил мне, что еврей не роскошь, а средство передвижения.

— Но только без криминала.

— Котя, обижаешь, я просто хочу подарить этому человеку несколько картинок, там они идут. Он их купит совсем подешевле.

— Тогда он купит их завтра, часиков в десять, чтобы ты не нервничал. Какие работы он должен прикупить?

— Директор сам предложит своему клиенту отличный товар. Пусть он только подойдет к нему и скажет: «Нет ли у вас чего-нибудь, ну, очень-очень оригинального».