Чужая весна

Донна-Анна одна.
День прошел. Тишина.
Донна-Анна часами сидит у окна.
Донна-Анна не может забыть

То сияние глаз,

Что блеснуло на час,
Что мелькнуло во мраке единственный раз,
Что заставило сердце любить.

Дон-Жуан далеко,

Дон-Жуану легко
На коне, против ветра, в горах, высоко,
Дон-Жуану приятно в пути

Здесь улыбкой блеснуть,

Там глазами сверкнуть,
И внезапно оставив намеченный путь,
Ночь с цыганкой в горах провести.

И при свете костра

Вспомнить ту, что вчера,
В озаренье свечей, до зари, до утра
Он единственной в мире считал…

Но виновен ли он,

Если он обречен,
Покидая, искать недоснившийся сон,
Потому что себя потерял.

V. «Мы давно с тобою жили…»

Мы давно с тобою жили,
Мы с тобой тогда носили
Я — косынку кружевную,
Гребень в гладких волосах,
Ты же — шпагу золотую,
Кружева на рукавах.

Умирали, оживали,

Вновь любили, повторяли
Все с доверчивою страстью,
Как и в прежние года.
Я — покорностью, ты — властью,
Были мы с тобой всегда.

И всегда на этом свете

Между нами кто-то третий
Строил темные преграды,
Между нами, в нас самих,
Кто-то третий, без пощады
Разлучающий двоих.

Оттого в любви опальной

Грустен ты, и я печальна
От разлуки неизбежной.
Оттого что ждет гроза,
Я целую нежно, нежно
Обреченные глаза…

VI. «Ночь ненастна. В переулке…»

Ночь ненастна. В переулке
Задувает фонари.
Шаг размеренный и гулкий
Будит улиц пустыри.
Двери дома на засове,
Пуст вверху балкон резной.
Шляпа сдвинута на брови,
Плащ клубится за спиной.
В поле ветер пляс заводит,
Ломит, рвет сухой бурьян.
Прям и сумрачен проходит
Вдоль ограды Дон-Жуан.
Как светло горели свечи!
Но свечам светить лишь раз
На беспомощные плечи,
В глубину покорных глаз.
За оградой шум невнятный,
Темной чащи с ветром спор.
…Дон-Жуан, вернись обратно,
В темных чащах Командор.
Но мечта неповторима,
В сердце — лезвие тоски,
И влечет неодолимо
Тяжесть каменной руки.
Против ветра, мерным шагом,
В глубину шумящих чащ.
Нет возврата. Черным флагом
На ветру взметнулся плащ.

VII. «Холодный и белый… Смотри…»

Холодный и белый… Смотри,
Он каменный, он неподвижен.
Губами мне слезы сотри,
Склонись надо мною ближе,

Согрей своей теплотой…

Ты слышишь странные звуки?
Деревья шумят над плитой…
Не надо опять о разлуке!

Все вымысел, сказки и бред.

Мы двое живых влюбленных,
И выдумал грустный поэт
Любовников обреченных.

Судьба ведь в наших руках,

Мы любим, стремимся и строим,
Мы будем жить не в стихах,
И счастье придет к нам обоим.

— У каждого свой Командор.

Смотри! — Мы достигли предела.
Он смотрит на нас в упор,
Холодный и белый…

VIII. «Из полутемной театральной ложи…»