Чужая война

Он стал сотником раньше, чем выучился управляться с норовистыми, злобными лошадьми. У Тэмир-хана были хорошие кони. Не лохматенькие коротышки, которых почему-то принято считать степными лошадьми. Нет. Тэмир любил гульрамских кобыл, и барадские лошади нравились невозмутимому степному лошаднику. И сипангских скакунов, божественных золотистых скакунов, с черными глазами и тонкими белыми гривами, ценил хан. Это он научил принца — тогда еще принца — понимать и любить лошадей. Загадочных, хитрых, умных и злопамятных. Прекрасных и быстрых. Укрощенных, но остающихся неукротимыми.

И прятал улыбку вежливый степняк, когда после долгого перехода падал с седла его сотник. Уже сотник. Но еще не человек. Демон?

Отворачивался хан деликатно, пока ковылял тот к своей юрте. А потом посылал туда наложниц, которые приводили Эльрика в чувство, разминая затекшие до окаменения мускулы.

А на следующий день — снова вперед.

— Ты умрешь в седле, — улыбался Тэмир-хан. Одними глазами улыбался, но завораживающе тепло освещала эта улыбка скуластое, словно вырезанное из темного дерева лицо. — Ты умрешь в седле, но не скажешь, что тебе трудно. Демоны все такие?

— Я не демон.

— Да, знаю. Ты говорил. Но там, на юге, жирные сурки, осевшие на своих полях, считают демонами нас. Мы тоже говорим, что мы не демоны… Кто прав? И мы, и они. Ты — демон. И имя твое похоже на имя демона. Эль-Рих. Жаль, что вас так мало. Твой народ в море и мой народ в Степи, мы воины, и мы демоны для всех других.

— Мой народ погряз в войне, хан.

— Война — это жизнь. Ты говоришь «гратт геррс» — это значит славной войны. И это значит — долгой жизни, верно?

— Откуда ты знаешь?

— Я знаю много. А чего не знаю я, знают шаманы. Когда-нибудь Эль-Рих, когда-нибудь уже после моей смерти и смерти внуков моих внуков и даже их правнуков, но будет так, что народы воинов встретятся в одной славной войне. Мы будем драться вместе. В вашем языке есть такие слова?

— Да. Но случится такое, разве что если ты пройдешь через Материк от моря до моря.

— Почему нет?

— Действительно. Почему нет?

Топот копыт. Пыль. Солнце. Звенят, раздирая душу, натянутые между Севером и Югом струны. А на губы наползает улыбка. Поневоле наползает.

«Действительно, почему нет?» Умер давно Тэмир-хан. Так давно умер, что и память о нем должна была бы умереть. Но помнят Потрясателя Мира. Помнят и чтят. А где-то помнят и боятся. Его жизнь действительно была войной. И до самой смерти считали хана демоном, предводителем демонов…

До смерти.

После смерти его стали считать Богом войны.

Еще Барух, через много-много веков после смерти Потрясателя, рассказывал Трессе страшные легенды. И говорил, что, если потревожить дремлющий дух чудовища, грянет над Миром новая война. Война, равной которой еще не было.

«Как же… — Эльрик смотрел на покачивающегося в седле, стиснувшего зубы палатина с искренним уважением, которое, правда, ничуть не смягчало неприязни, — …не было равной! Очередной конец света, только и всего. Неужели и вправду потревожили, дремлющий дух? Это было бы славно».

Чувство опасности.

Глухая стена леса.

А память не отпускает еще, манит бескрайними просторами Великой Степи…

Эльрик поднял голову, прислушиваясь. Впереди, шагах в пятистах, там, за плавным поворотом ухоженной дороги, ждали их десять… Тварей.

Снова Твари?

Кажется, здесь их называли Бесами.

А еще там был некто… Император затруднился с ходу определить, что за существо таилось в засаде, в сопровождении десятка чудищ. Вроде как гном. Но даже сумасшедшие гномы не стали бы связываться с Тварями. Уж больно не любил горный народ ранние порождения безумной фантазии Демиургов.

«Может быть, орк?»

— Проснулся, — ехидно констатировал Элидор. — Здоров ты спать, Торанго.

— Там Бесы. — Эльрик положил топор поперек седла. — И с ними еще кто-то. Кажется, орк, хотя я не уверен.

Сим натянул поводья, и все три его лошади остановились, сбившись в беспорядочную, слегка взволнованную кучу:

— Какие еще Бесы? Вы о чем, мужики? Палатин тоже придержал коней. Уткнувшись в этот затор, Эльрик с Элидором вынуждены были остановиться.

— Бесы. — Шефанго очертил рукой нечто замысловатое. — Ну, рога, копыта…

— Ростом как два тебя, да?

— Ну.

— Они вымерли давно. — Сим поерзал в седле. — Тебе приснилось, может?

— Может, и приснилось. — Эльрик поверх голов оглядывал дорогу впереди. — Только они услышали уже, что мы остановились. И сейчас сами сюда придут. Так, Сим, Элидор, перестроились!

— Прорвемся? — уточнил эльф, пристраиваясь слева от де Фокса.

— Прорвемся, — кивнул император. — Сэр Рихард, держитесь в хвосте. Пустых лошадей вперед. Поехали.

Пиратский посвист, от которого пригнулись деревья и посшибало листья на кустах, пронесся над дорогой. Рванулись вперед перепуганные лошади. Живым тараном восемь тяжеленных туш ударили по вышедшему на дорогу заслону — огромным, рогатым, чешуйчатым Тварям, действительно похожим на чудищ из анласитских сказок.

Ударили.