Чужая война

— Успеешь… — Лавр тоже поднялся на ноги, но жертву свою не отпустил. Хорошо, что на улице уже было темно, и их не могли видеть соседи. Посторонние наблюдатели наверняка решили бы, что Мошкин пытается сделать «ласточку», а его друг оказывает в этих потугах поддержку. Ни дать ни взять сцена из балетного действа. — Каких детей?

— Каких детей? — машинально переспросил Санчо, часто моргая.

— Ну, Клава каких детей укладывала?! — Лавр не желал отвязываться. — Откуда дети во множественном числе взялись, когда был один ребенок? Один! — напомнил бывший авторитет. — Федор Федорович Лавриков! Поколение next. Или у меня еще кто-то завелся внебрачный?! Next-два? Или next в квадрате?

Мошкин протестующе покачал головой.

— Не, это не твой, — заверил он депутата Государственной думы. — Я точно знаю.

— Санчо! — Лавриков с явным раздражением бросил, наконец, злосчастную ногу своего помощника, и тот с облегчением принял нормальное вертикальное положение тела. — У меня и так все натянуто. Говори как есть. Кто не мой?

Отмалчиваться уже не имело смысла. Это означало только сильнее провоцировать Федора Павловича на скандал. Абсолютно случайно сболтнувшему лишнее Мошкину теперь была только одна дорога. В пасть к разъяренному хищнику. Куда он и бросился, не видя другой возможности.

— Да Ванечка Кирсанов, — бросил Александр как можно небрежнее. Так, будто присутствие в доме Лавра этого мальчугана — вполне естественное положение вещей. Мол, чему тут удивляться.

— Ванечка? — Нехорошие предчувствия закрались в душу Лавра.

— Ага. Иван. Замечательный мальчик.

— Тот самый, императорский?

— Ну! — Мошкин судорожно сглотнул, скрывая сие рефлекторное действо за обезоруживающей улыбкой.

Лавриков больно шлепнул себя по лбу ладонью и зажмурился. Эмоции переполнили его. Он шумно дышал широко открытым ртом. Слова вертелись на языке, но выхода не находили. Казалось, легендарный воровской авторитет утратил дар речи. Подобное состояние длилось у него минуты три.

— Я же просил… — вымолвил он наконец осипшим голосом. — Я категорически настаивал… Приказывал, наконец! Не втягивайте меня в чужие игры. Своих хватает — не расхлебать! А вы?

— Что «мы»?! — Мошкин не только не испытывал к своему старому подельнику жалости, но даже, напротив, закипел от собственного негодования. — Ребенок отца потерял, мать при смерти! — злобно вещал он. — Няньку в лес заманили и бросили!

— В лес заманили? — Лавриков отступил на шаг назад и слегка покачнулся, как пьяный. — Разбойники?

— Да, в лес! — не унимался Санчо, переходя на крик и брызжа слюной в разные стороны. — И может, хуже разбойников!

— Сказки братьев Гримм, твою мать!

— Не сказки, а реальная правда жизни! Пацану просто опасно было дома оставаться! По всем раскладам его убить должны!

Лавриков раздраженно отмахнулся и, по мере того как Мошкин распалялся, все больше и больше понижал тембр своего голоса.

— Это тебя убить надо по всем раскладам! — мрачно заявил он.

Трудно сказать, решился бы законопослушный депутат на убийство своего помощника прямо сейчас или нет, но, привлеченная криками возлюбленного, на помощь Александру явилась Клавдия. На ней был просторный ситцевый халат, в руках мокрая тряпка для мытья посуды.

— Это кто здесь разубивался? — грозно вопросила она, сверкая очами и адекватно оценивая ситуацию. Ей не сложно было понять, из-за чего поднялся сыр-бор.

— Отойди, не лезь! — Лавр даже не взглянул в ее сторону.

Но этим унять Розгину не удалось. Да и смешно было надеяться.

— Сам не лезь, Лавриков, если сердце у тебя волчье! — огрызнулась она.

Эти слова, пожалуй, более всего задели Федора Павловича. Он оскорбленно поджал губу и машинально полез в карман в поисках сигарет.

— И это ты мне говоришь про волчье сердце? — тихо произнес он.

— Да, я! Принял сына — хорошо! Но один твой хороший поступок — это не эта тебе… как ее…

— Которая?

— Ну, монахи еще ими торговали в Средние века!.. — Клава никак не могла припомнить красивое словечко, которое собиралась ввернуть для пущей убедительности. — Не индульгенция, во, на всю жизнь! Каждый день так поступать надо! Вот и поступай! Хочешь — иди, растолкай их и выгони с этой сраной дачи! Только вместе с мальчишками я уйду! — пригрозила она. — Санчо — не знаю. Санчо пусть как хочет, его дело! А мы с Федечкой немедленно уйдем, хоть стреляй из автомата, который у тебя под полом спрятан!

— Санчо! — Лавриков обратил взор на соратника. — Ты — с ними?

Мошкин не был готов к ответу. Или просто не хотел отвечать. Вместо этого он в замешательстве дернул стоящую рядом Розгину за рукав халата:

— Клава, не кричи, разбудишь ведь всех… — будто это и не он вопил пару минут назад как резаный.

— Я тебя спрашиваю! — не сдавался меж тем Федор Павлович.

Александр откашлялся для приличия.

— Лавр, ты тоже рассуди спокойно… — загнусавил он. — Не могу же я просто так отпустить среди ночи женщину с двумя детьми… Что бы там по телевизору ни говорили про снижение криминогенной напряженности, а на дорогах как шалили, так и шалят…

— Ты ответь на вопрос, Санчо, — уйдешь с ними совсем или нет?

Деваться от прямого ответа уже некуда было.