Чужая война

— Нет, настаивай! — с твердостью в голосе произнес Федор Павлович, опуская ладонь на плечо мальчика. — Настаивай, Ваня! И создавай!

Но на лице Кирсанова в ответ на этот призыв появилась печаль. Он тяжело вздохнул.

— Без папы теперь что создашь?.. — почти шепотом произнес он. И тут в кармане его брюк запиликал мобильный телефон. — Извините… — Иван выудил трубку и приложил ее к уху. — Кирсанов-младший слушает… Да, теть Лиз! Мы едем уже, скоро будем. А вы там?.. Были у нее?

Упоминание о маме и о том, что у нее пока нет видимых ухудшений, приободрило паренька. Он снова расслабился и откинул все-таки голову на спинку кожаного сиденья, продолжая телефонное общение с Голощаповой.

— Я и думать ни секунды не буду, — моментально отреагировала Елизавета Михайловна на неожиданное предложение заведующего отделением. — И зарплаты никакой мне не надо.

Могла ли Голощапова рассчитывать на то, что в этой, прежде такой неприступной, клинике ей предложат место сиделки непосредственно в палате Ольги Кирсановой, с целью ежедневного ухода за ней? Конечно нет. Лицо ее озарилось счастливой улыбкой. Лизе и в голову не могло прийти, что это ее назначение произошло с подачи Андрея Семирядина. Потому она сейчас чинно вышагивала по больничному коридору бок о бок с молодым симпатичным эскулапом. Игорь Карпович остановился возле одной из больничных палат, куда его вызвали пару минут назад по непосредственной служебной надобности, и долгим внимательным взглядом окинул рекомендованную ему Голощапову с головы до пят. Альтруисты были выше его прагматичного понимания. Денежный эквивалент — самый веский аргумент в любом деле.

— За сиделку платит не больница, а страховая компания, — проинформировал он эту странную даму, лицо которой сияло, как начищенная до блеска пятиалтынная монета, вот уже несколько минут без перерыва.

— От страховой тоже ничего не надо, — покачала головой Лиза.

На лице эскулапа отразилось секундное замешательство, а пальцы тем временем уже легли на ручку двери ближайшей палаты.

— Но здесь требуется хотя бы минимальная квалификация, — предупредил он.

— Доктор, у меня мать на руках умирала три года. — Елизавета Михайловна тут же ринулась на защиту своих профессиональных навыков. Она искренне опасалась, что заведующий отделением сейчас передумает и не разрешит ей ухаживать за Кирсановой. — Я прекрасно знаю, что такое пролежни, катетеры, смена белья…

Услышанных слов доктору показалось достаточно, и он вполне удовлетворенно кивнул, подтверждая свое окончательное согласие.

— Тогда начинайте прямо с сегодняшнего дня, — сказал он. — Я распоряжусь насчет питания…

— Большое спасибо. — Голощапова облегченно перевела дух.

Заведующий скрылся в палате, а Лиза, развернувшись, устремилась обратно по коридору. Она намеревалась вернуться в общество своей находящейся в коматозном состоянии хозяйки. На пути женщины обнаружилась стремянка, и она проворно обогнула ее с правой стороны. На стремянке, насвистывая что-то себе под нос, стоял молодой человек в комбинезоне и, казалось, был полностью поглощен своими обязанностями. Сменив только что лампу дневного света в потолочном плафоне, он вроде бы невзначай оценил удаляющуюся спину Голощаповой и самодовольно усмехнулся. Ему ли, находящемуся всего в нескольких шагах от той палаты, куда зашел Игорь Карпович, было не слышать разговора, состоявшегося между экономкой и молодым доктором.

Молодой человек неспешно спустился со стремянки. Рука его проворно нырнула в нагрудный карман спецкомбинезона и с удовольствием нащупала заветную сигару.

Елизавета Михайловна не обратила должного внимания на этого странного человека. Никогда прежде она не видела Юрия Мякинца и, соответственно, не могла знать его в лицо.

Солнечные лучи, пробивавшиеся в помещение сквозь окна первого этажа, переливались всевозможными цветами радуги, отсвечивая на кафельном полу клиники. Просторный светлый холл, где разместились супруги Кухарины в ожидании своих потенциальных жертв, выглядел немного пустынным. Возможно, этому способствовали высокие сводчатые потолки, а может быть, казавшийся заброшенным в это время года гардероб. Или столь плачевную ауру создавал мужчина лет пятидесяти из службы охраны, расположившийся за низеньким столиком возле двери? У него было хмурое мрачное лицо, будто он только что вернулся с чьих-то похорон, и самое неприятное заключалось в том, что это лицо с широкими густыми усами совершенно не сочеталось с защитной пятнистой формой стража местного порядка.

Что касается самих персон Натальи и Олега Кухариных, то их постные лица тоже вряд ли могли бы придать кому-то душевного оптимизма. Они весьма скромно притулились на коричневой деревянной лавке со спинкой, сиденье которой было отполировано до блеска седалищами многочисленных посетителей. Здесь же рядом с ними расположилась и еще одна особа в строгом брючном костюме цвета морской волны и с еще более строгим выражением лица. На вид этой даме было лет сорок или около того, но она уже сейчас поддерживала свою увядающую красоту при помощи обильного слоя косметики.