Чужая здесь, не своя там. Дилогия [СИ]

— Ладно бы, если слабого — они бы ещё смирились. Просто не тот… Будто это был мой выбор. Впрочем, если бы я даже сам выбирал, не смог бы и лучше найти. Меня все устраивает: я занимаюсь любимым делом, оно приносит мне неплохой доход. Почти все, что нужно для счастья. К сожалению, родители были со мной не согласны. Я ушёл из семьи, отказался от рода… Спустя десять лет понимаю, что излишне погорячился. Но тогда… Я также переживал потерю брата, может быть даже больше, чем они. А родители… Они словно и меня похоронили. «Жаль, что ты не сможешь продолжить нашу династию.»

— Мне очень жаль. — Я даже решилась положить свою руку поверх его и слегка сжать.

— Сейчас я уже с ними даже общаюсь. Вот, с праздниками поздравлял. А было время, когда несколько лет подряд и словом не перекинулся.

Для меня, человека лишенного родителей столько лет, было слышать это несколько странно. Впрочем, это выбор каждого…

— У меня тоже все непросто с родителями. — Я посмотрела на наши переплетенные руки и нехотя освободила свою. — Дело в том, что…

Вокруг нас ходили люди, сидели за столиками, смеялись, грустили… А я решалась рассказать главную трагедию своей жизни.

— Наверно мне стоит потребовать с вас обещание, что вы не будете судить сгоряча, что вы не отвернетесь от меня после моего рассказа. Но не буду.

Стейнир не перебивал меня. Он слушал мое признание молча, все сильнее хмурясь и мрачнея.

— Дело в том, что отец у меня тоже военный. Вот только воевал он на стороне Вадомы. — Краем глаза я видела, как напрягся конезаводчик, но продолжала, стараясь не отвлекаться на него. — Вадома проиграла и я оказалась здесь в качестве заложницы. Семья наместника взяла меня к себе по договоренности. Как и я, еще около пары сотен детей были размещенных в разных семьях. Об этом долго не распространялись, но сейчас, когда эти дети уже выросли, особой тайны не делают. Я не знаю как сложилось у остальных все в жизни, кроме моего дринского соседа. Для него переезд в Адарию оказался счастливым. Он-то не пожелал. А я…

Слезы не текли, но горло словно в тисках зажали и слова вырывались с хрипом, еле слышно. Я знала, что тут, в людном месте я сдержусь, не разревусь и смогу высказаться, поэтому и выбрала его. Дам волю эмоциям лишь когда приду домой.

— Наместник принял меня в семью, дал все, что нужно, воспитывал наравне со своими детьми. У него были еще воспитанники — дети друзей, которые погибли на войне. Между нами не делались различия. За что я Ровенийским благодарна буду всю жизнь. Но все же… у меня есть семья. Для Адарии они преступники, для меня — родные люди, от которых я не могу отказаться.

Стейнир оперся локтями о стол, а подбородок положил на сжатые вместе ладони. Он не смотрел на меня — взгляд его был направлен на стол.

Я замолчала и ждала, что он ответит мне, но он молчал. Тишина между нами была столь тягостной, словно меня вбивают в пол, втаптывают в землю, закидывают булыжниками.

— Спасибо, что рассказали, — наконец произнес Стейенир. Я замерла, как мне казалось, на краю бездны, готовой меня уже поглотить. — Я не знаю, что на это ответить. — Он развел руками. — Дети не в ответе за поступки своих родителей, я все понимаю… Но отделить вас, от вашей семьи, от вашего отца, который убивал наших солдат, может быть убил моего брата… Не хочу даже предполагать такое… Я не могу вас отделить от этого… Пока что. Мне нужно время подумать.

Прощания не было — он расплатился по счету и ушел. Остывший чай я допивала в одиночестве.

Я запретила себе переживать, грустить. Огромное количество дел, друзья, с которыми нужно было срочно встретиться — мне было чем заняться, лишь бы не одолевали мысли о том, что Стейнир так и не объявился.

Весна пришла слишком быстро. Казалось, будто снег растаял вмиг, солнце светило нещадно, раздев всех до легких плащей, раскрасив улыбками.

Мастер ворвался к нам в дом темным вихрем. Он был во всем черном, только светло-серая рубашка оттеняла его глаза.

— Что случилось?

Он ничего не ответил и молча протянул мне конверт. Хороших новостей я уже, понятное дело, не ждала, но то, что я там прочла…

— Как это произошло?

Мастер прикрыл глаза и, не глядя, упал в кресло. Казалось, он не услышал мой вопрос. Но рассказ свой начал, правда, издалека.

— Хильна почему-то всегда считала, что с ней ничего не может случиться. Я просил ее обновить охранки в ее лавке, но она отмахнулась. Тогда я сам, втайне, сделал это. Она устроила мне безобразный скандал. Еще бы — посягаю на ее независимость. Глупости какие… — Он потер осунувшееся лицо. — Через неделю я все вернул, но тщательнее замаскировал — она ничего не сказала. То ли не заметила, то ли смирилась. Но вот носить охранные амулеты, сделанные мной, она все равно не стала… Думала и сама в случае чего справится. — Он зажмурился. Я будто даже слышала, как мастер скрипит зубами в тихой, яростной муке. — Не справилась. И что этим подонкам понадобилось в обычной лавке, где толком ничем и разжиться нельзя?.. Я найду их, уничтожу, сотру!

И почему история повторялась? Я вновь слушала страдания мужчины, потерявшего возлюбленную.