Чужая Земля

Почему Сорочкин прошел медкомиссию без сучка без задоринки, пытались выяснить по своим каналам все: и врачи, и Газин, и Трубецкой, и я, разумеется. Получили один и тот же ответ: а что такого? Карантин же. Безопасно же. А почему вы спрашиваете?

Видимо, кому-то очень надо было засунуть Сорочкина в «первую высадку». Профессор и сам рвался на «Зэ-два» всеми силами. Это ведь он провел дистанционно первичную дешифровку языка аборигенов и, конечно, не хотел оказаться на месте вторым. В принципе, отправить Сорочкина с нами было естественно и логично. Хотя Миша Штернберг отработал бы не хуже и точно не приобрел бы в отряде репутацию долбодятла.

Теоретически я не исключал такой вариант, что Миша и Леша просто стучали в разные конторы. Две спецслужбы пободались между собой, и контора Сорочкина победила. Квалификация ученого не имела в этой борьбе никакого значения. Важно лишь, кто кого одолеет.

Так или иначе, Сорочкину помогли.

Осталось две загадки: каким образом вирус «заснул» вместе с организмом, растянув инкубационный период на два месяца, и где этот раздолбайский организм подхватил заразу.

Сорочкин очухался и был готов к допросу. Я взял на складе пассатижи и свистнул поднос из столовой. Когда к изолятору пришли Газин, Трубецкой и Мальцев, все с такими лицами, словно хирурги на трудную операцию, там уже стоял я, готовый подавать инструмент.

Газин хмыкнул. Мальцев скривился. Трубецкой вообще ничего не понял.

Больной вел себя примерно и демонстрировал готовность к сотрудничеству. Вскрылось невероятное. Запредельный просто идиотизм. Оказывается, маршрут к «Зэ-два» у рядовых космонавтов-транспортников считается уже рутинным, а про саму планету говорят, будто она исследована вдоль и поперек – ха-ха три раза, кто понимает… Короче, старые космические волки решили, что можно возродить традицию: за пару дней до отлета покинуть медицинский центр через теплотрассу, завалиться в ближайший кабак, слегка там вздрогнуть и прогуляться по бабам.

А великий естествоиспытатель Сорочкин, понимаете ли, обладает редкой способностью втираться в доверие к простому народу. Это только вздорные и мнительные типы, противные даже, такие, как мы с Газиным и еще Трубецкой, который вовсе зверь, отчего-то невзлюбили Лешу. А нормальные люди сами его находят. Потому что он профессор и с ним весело.

Лешу в принципе хлебом не корми, дай сунуть любопытный нос куда не надо ради изучения человеческой натуры – он ведь не рядовой лингвист, а заслуженный полевой исследователь. И в некотором смысле тоже старый космический волк. В общем, ему стало интересно, как космонавты это делают – через теплотрассу-то. И вместе с парой механиков Леша отправился в загул. Подробностей не помнит, честное слово. Очнулся снова в карантине, со свежей головой, значит, хлестал синтетическую водку. Перебрал. Это бывает сплошь и рядом, когда насосался дешевой синтетики. Но не стал бы он угощать механиков элитными сортами. Он – с народом! Он – как все!

Дебил, блин. Ну каков дебил.

Механики уже второй день в спячке, усвистали на звездолете домой, и ничего узнать у них нельзя в ближайшую пару месяцев – пока «Дежнёв» не выйдет из сверхсвета. А негодяй Сорочкин – вот. Жить будет. Но болеет так тяжело, что почти жаль его, дурака.

Полковник с помощью Трубецкого и даже без пассатижей вытряхнул из Леши все имена, пароли и явки, пообещал допрос под гипнозом на случай, если пациент чего забыл, и посоветовал молиться.

Леша страдал, ныл и жаловался. Не понимал, за что с ним так грубо. Он еще не настолько хорошо соображал, чтобы уяснить, чего натворил и чем страшна ветряная оспа в условно античном городе, где плотно упаковано двадцать тысяч человек и ни у кого нет имунитета.

Никто еще не уяснил.

* * *

Аборигены начали заболевать через неделю. Подозрительно быстро, ненормально для ветрянки. Накрыло, как и следовало ожидать, переводческую группу Унгелена, потом обслугу торгового двора. Недолго мы жили надеждой, что очаг болезни локализуется там, но еще день – и люди стали валиться бессистемно по всему городу. Санитарный наряд – трое очень грустных спецназовцев в химзащите – сбился с ног, мотаясь по столице. Он ничем не мог помочь, только фиксировал новые случаи и наносил их на карту.

Шалыгин заметно нервничал. Долго сидел на посту дальней связи, консультируясь с Москвой. Потом сказал: «Ладно, без паники, я же не специалист, они там поработают с моделью, будем ждать результатов…» Приватизировал нашу «полевую библиотеку» – экспедиционный справочник по всем вопросам, заменяющий вдали от дома Интернет, – и начал стремительно мутировать в вирусолога.

– Чует, значит, что добром это не кончится! – заметил полковник.

Он спросил доктора напрямую, а тот прямо так и ответил:

– Чую, добром это не кончится. Не могу пока дать голову на отсечение и даже зуб пожалею, но вирус какой-то неправильный. Давайте-ка всю экспедицию проколем иммуномодуляторами.

– А что с нашими папуасами делать?

– А для них у меня ничего нет.