Чужая жена для главы мафии

Сначала меня пугает резкий визг шин и это становится моим спасением. Когда фары освещают участок, где только что мелькала моя макушка, я уже лежу, прижавшись к земле. Я сумела подобраться настолько близко, что слышу не только как машина тормозит неподалеку от меня, но и торопливые шаги человека, вышедшего из нее. Затаиваю дыхание, на всякий случай прикрывая рот ладонью. Как назло, в нос лезут мелкие травинки и, только зажав нос пальцами, получается подавить зарождающийся чих.

Воочию представляется, что на небесах, куда мы отправимся, когда нас прибьют, Камиль будет грозно отчитывать меня за то, как глупо я всех подставила, а Север осуждающе покачивать головой и смотреть с укором. Бр-р.

Прислушиваюсь еще некоторое время и лишь спустя пару минут осторожно выглядываю из высокой травы. Не заметив ничего подозрительного, я, все так же пригнувшись, семеню к краю склада. Часть окна здесь выбита и это мне только на руку. Конечно, заглянуть я вряд ли решусь, чтобы не выдать себя, а вот подслушать мне никто не помешает.

Не прекращая озираться, застываю прямо под окном и, навострив уши, подаюсь на цыпочках выше. Кажется, начало диалога я пропустила, судя по тому, что внутри уже не слышно приветствий. А еще голосов слишком много, но ни в одном из них я не могу узнать Севера. Сердце нехорошо. Нет, просто так взять и убить его они не могут… Не могут же??

— Ты такой глупец, братик, — выхватывает слух самодовольный голос Паши, и я от неожиданности едва не падаю на землю.

Впиваюсь пальцами в рукоять пистолета. Не может быть! Это он что ли все это организовал со своими подельниками? Но зачем? Неужели так его ненавидит??

— Я тебе не брат, — отрезает Север.

От звука его хриплого голоса у меня камень падает с души. Пока Паша фальшиво хохочет, я сую пистолет в один карман кардигана, а детонатор в другой, ставлю ногу на металлический выступ и, схватившись за такой же выступ выше, осторожно сую нос в окно. Хорошо, что на эту часть склада никто не обращает внимания, потому что все поглощены тем, что происходит внутри.

Замечаю сгорбленную фигуру Артура и сглатываю. Он прикован к каким-то то ли трубам, то ли остаткам арматуры, и даже издали заметно, что рубашка на спине перепачкана в крови. Прикусив губу, чтобы не заскулить, с трудом перевожу взгляд дальше. Рядом с Севером так же прикован Камиль, а вокруг них полукругом собрались какие-то люди в деловых костюмах. Но они стоят немного поодаль, тогда как Паша — буквально в шаге от Артура.

— Да, верно. Мы же сводные братья. По отцу, — цокает Паша, присаживаясь на корточки, — Знаешь, как я ненавидел тебя и папашу, когда он внезапно решил усыновить тебя? Кто вообще берет из детских домов шестнадцатилеток? Может у него были какие-то странные наклонности?

— Заткнись, урод, — сквозь зубы с ненавистью сплевывает Север.

— Да успокойся, я же знаю, что мой папаша не извращенец, — отмахивается Паша и поглаживает подбородок пальцами, — Но вы с ним ладно спелись. Кажется, он даже в завещание тебя вписал.

— Он был моим дядей, придурок. И ты это прекрасно знаешь.

— А, да. Точно. Внезапное воссоединение семьи — это так здорово! Родственники обрели друг друга спустя долгие годы, — с притворным умилением тянет Звягинцев, а затем понижает голос, — И ты был ему так благодарен, верно? Даже когда папаша выбрал тебе в невесты Милу, я думал, ты будешь брыкаться, ты же гордый. Но нет, ты, кажется, всем был доволен. Влюбился, да? Вы были такими трогательными…

Артур дергается к нему, рвется всем телом, словно прикованный зверь хочет сорвать с себя цепи и наброситься на жертву. Но наручники удерживают крепко, а Паша, меж тем, деланно надувает губы и задумчиво произносит:

— Милая Мила… Она должна была стать моей, но выбрала не того. Выбрала тебя. Совершила ошибку. За это и поплатилась.

Не вижу лица Севера, но по одной напрягшейся спине и плечам, понимаю, что он практически на грани. Я сама еле дышу. Неужели речь идет о первой жене Артура, которая погибла? И неужели Паша настолько не смог простить брату того, что девушка выбрала не его, что попросту убил ее? Кровь набатом стучит в висках от этой мысли.

Паша разгибается, засовывает руки в карманы и на лице его возникает маньячная улыбка, а взгляд устремляется в потолок.

— Было забавно смотреть, как она плачет и прочит, чтобы ее отпустили. Такая забавная. Сначала угрожала нам, царапала и кусалась, пыталась вырваться. Потом умоляла прекратить, а потом… потом совсем затихла. Заскучала, наверное. Но ничего, скучать ей недолго пришлось. С моими дружками не заскучаешь.

— Ты, мразь…

— А ты ведь, бедняга, не знал, что я в этом напрямую замешан, да? Может и догадывался, что я тогда тебя специально задержал и напоил. Ты, оказывается, так слабо переносишь вещества, почти сразу отрубился, когда я тебе их подсыпал, даже не попробовал невесту перед тем, как ее попробовали другие, — насмехаясь, склоняется ниже Паша.

— Ты… я убью тебя. Собственными руками в землю зарою, — я не узнаю голоса Севера. Он утробный, низкий, абсолютно чужой, без капли жалости и сострадания.