Чужая женщина

А сейчас педаль газа вдавил и несусь по улице, и ведет только от мысли, что к себе ее придавлю и втяну носом запах волос. Машину бросил у здания и влетел в стеклянную дверь. Продавщицы смотрят во все глаза на мужика в форме со стволом на поясе и дубинкой в магазине женского нижнего белья. При этом явно оценивая мои финансовые возможности.

— А вам… вам помочь? — спросила одна из них, хлопая накладными ресницами, вижу, как загораются ее глазки при взгляде на мою физиономию. Нравлюсь. Я знаю, что нравлюсь. А ты мне нет. Глядя на эти два веера, которыми она не перестает хлопать, я думал о том, что если в дождь попадет, они отвалятся?

— Помогите. Сюда полчаса назад вошла золотоволосая худенькая невысокая девушка. Она должна быть в какой-то из примерочных. Подарок себе покупает.

Хмыкнула. Разочарованная. Ну прости, малышка, время блядств у меня закончилось. Но, видимо, следы остались. Еще совсем недавно я бы затащил эту куклу в одну из примерочных и смачно там надавал ей в рот, а потом оттрахал. Пожалуй, даже не только ей, но и второй тоже. А сейчас у меня стоит только от одной мысли, что пальцы свои с пальцами Зоряны сплету.

— Если подарок, можете оплатить или подождите здесь свою… эммм… девушку.

Посмотрел на заносчивую сучку, явно оскорбленную что на нее не клюнули. Есть такая порода баб, которые считают себя настолько неотразимыми, что каждый член должен на них стоять. Ведь она в это финансово вложилась — сиськи, волосы, ногти, губы. Интересно, хоть что-то настоящее есть? Вспомнился забавный случай, как Генка с девушкой познакомился в клубе. А домой когда привез, у девушки между ног оказался член. Страшно, мать вашу. Мало ли что еще они там нарастили или отрезали. Сейчас все это противоестественное дерьмо в моде.

— Сколько?

Когда она назвала сумму, я мысленно выматерился, но достал бумажник и протянул ей кредитную карточку. Б***ь, на хрен все отложенные бабки ушли на трусики. И черт с ними. Соберу потом.

— Ну так где девушка с золотистыми волосами?

— Вон там. В самом конце.

Я резко повернулся на пятках и направился к зеркалам в конце магазина.

— Она еще чулки взяла, может, тоже оплатите?

На чулки у меня уже не было при всем моем желании. Разве что на резинку… для волос.

* * *

Заглянул и тут же шумно выдохнул — стоит в одних трусиках и вертится перед зеркалом, и грудь подрагивает от каждого поворота. Соски еще мягкие спокойные. Нежная такая. Гибкая.

— Ну что? Мне идут эти трусики и чулки?

А я смотрю, приоткрыв рот на ее грудь, и кончики твердеют и вытягиваются только от одного моего взгляда. Проклятьеееее. Это безумие какое-то

Шагнул к ней и сгреб в охапку, набрасываясь на ее рот в голодном поцелуе. Мои руки уже сжали упругие ягодицы припечатывая ее в себя. Я трогаю сзади ее складочки через мокрые купленные мною белые трусики, будь они прокляты. Готовая. Всегда для меня дьявольски готовая. Она стонет мне в шею. И тут пиликает ее сотовый. Очень кстати, мать вашу. Она тут же бросается доставать его из сумочки. Ее отец просто деспотище. Быстро что-то там строчит, а я поглаживаю ее голую спину и жадно целую каждый позвонок, поднимаясь вверх. Не удержался и впился зубами в один из них, оставляя засос. Зоряна странно дернулась. Как ошпаренная.

— С ума сошел? Я же выступаю.

— И что? Я хочу тебя пометить. Пусть все твои танцоры и прочие мудаки видят, что у тебя кто-то есть. Кто-то, кто трахает тебя и зверски кусает.

Ее глаза тут же загорелись, а я ментально кончил от этого взгляда — ее возбуждение и вот этот шок от моих пошлостей… это так мило. Б***ь, меня чертову тучу лет ничего не умиляло.

— Я тоже дико соскучилась, но нельзя. Там моя охрана бродит. А я еще не готова говорить отцу о нас.

— Нельзя? — мне настолько по хер на ее охранников и на ее отца, я склад бросил ради того, чтобы ее тут просто потискать. До боли в пальцах хотелось сделать именно это — давить до синяков и мять всю. В ноздри забивается запах ее духов и возбуждения.

— Отпустииии, мне уже и правда пора… сейчас отец позвонит, нам с его партнерами встречаться.

А я не даю говорить и затыкаю ей рот быстрыми поцелуями. Разбежался отпускать. Меня трясет, и я дико соскучился. Тем более она в моих руках такая горячая. Такая сладкая.

— Ничего, пусть обождут, — погрузив пальцы в ее плоть под кружева, застонал ей в губы. Всхлипнула и впилась мне в плечи, закатывая глаза и подрагивая всем телом.

— Чокнуууутый… Оооо Божееее.

Очень ритмично толкаюсь в ней пальцами.

— Мне… ооооох… мне пора, Олееег, — задыхается, и я до безумия хочу, чтоб она кончила. Чтоб ходила в мокрых трусиках весь день. Стонет и подставляет мне губы и свою точеную шейку.