Чужая женщина

– О-о… А котика как нарисовать? – жадно спросил он.

– Вот так котика… у котика ушки поменьше, а хвостик – длиннее.

– А медведика?

– Вот тебе медведик…

– Тетя Лара, откуда ты так хорошо рисовать умеешь? – спросил пораженный Ваня, разглядывая рисунки Лары.

– Один человек научил.

– Он художник? Настоящий?

– Нет… – Лара положила руку на макушку Вани. – Он хотел стать художником, но не стал.

– Почему?

– Я не знаю. Испугался, наверное.

– Чего испугался? – поразился Ваня.

– Не вытирай нос пальцами, где твой платок? Нет платка? Ну ладно, на вот салфетку возьми, у меня салфетка есть.

– Теть Лар, так чего он испугался?

– У него надо спросить. Я же не могу за другого человека говорить, правда?

– Так спроси! Как его зовут?

– Его? Его зовут А-лек-сандрррр… Дрр! – Лара пальцем слегка надавила на нос Вани. – Ой, кажется, звонят, откройте дверь!

Ваня засмеялся.

– Ты смешная! – с восторгом произнес он.

Хлопнула калитка – это вернулась Маша.

– Ларис, ну как? Видишь, я за пять минут обернулась! Вань, руки мыть иди!

Маша командовала сыном, покрикивала. Она была не злой, не сердитой – немного шумной действительно… И еще немного ожесточенной.

– Как тебя мой бандит, слушался?

– Какой же он бандит? – возмутилась Лара. – Он вполне приличный ребятенок… Ты бы видела, Маш, моего племянника! Вот он – настоящий электрический веник!

…Лара вернулась в дом, столкнулась на крыльце с Феликсом.

– Ты где была? – беспокойно спросил он.

– Так, гуляла.

– У Машки ты была!

– Феликс, ты меня даже к Маше ревнуешь?

Он засмеялся – но как-то неуверенно, нервно. В его рысьих глазах был страх, досада. Лара не стала ему рассказывать, что сидела с Машиным сыном – это бы точно Феликсу не понравилось.

Раньше, когда Лара жила с Сашей, она вываливала на мужа то, о чем надо было молчать, провоцировала его и злила… Подобной ошибки в отношениях с Феликсом Лара повторять не хотела.

Она теперь избегала конфликтов.

Поэтому и не стала сообщать Феликсу, что едет повидаться с Натальей… Феликс не понял бы этого ее порыва и опять ревновать стал бы к бывшим любовям… Ни к чему.

Лара сказала Феликсу, что едет в город к своему косметологу.

* * *

– Алло, Света…

– Ярцева! Сколько лет, сколько зим… Как прошел круиз?

– Отлично. Потом расскажу! – несколько взвинченно ответила Лара.

– О, судя по бодрому голосу, ты в порядке! – обрадованно засмеялась подруга. – Надо встретиться.

– Нет, сейчас никак не могу, столько дел… – перебила ее Лара. – Потом! Я вот что звоню – ты не помнишь, что было в той записке Виктора?

– Какой записке?

– Которая в коробочке из-под духов лежала, – нетерпеливо пояснила Лара. – «Мажи нуар»!

– А… Я же говорила – не помню, – растерянно ответила Света. – Что-то такое… лирика какая-то… Не помню!

– А Виктор в этой записке – прощался?

– С кем, с тобой? Может быть… – еще больше растерялась Света. – Может, и прощался. Да, точно! Вы же с ним расстались тогда, ты мне сама об этом рассказала, в тот же день. Вроде были там такие слова – что это прощальный подарок. Хотя я не уверена! Столько лет прошло с тех пор…

«Он прощался со мной перед смертью… – мелькнуло в голове у Лары. – Это была предсмертная записка. О, какая же я дура… Я могла его остановить! Спасти!»

– Ладно, спасибо. Я позвоню тебе позже… – Лара нажала на кнопку отбоя. Она специально не стала сообщать подруге о том, что Виктор покончил в тот день самоубийством. И что в круизе Лара познакомилась с Феликсом и теперь они расчудесно живут вдвоем в Подмосковье… Все эти новости – и печальные, и радостные – следовало рассказывать с подробностями, долго. Они потом встретятся со Светой – и наговорятся опять от души, смеясь и плача.

…Держа в руке записку с новым адресом Натальи, Лара наконец остановилась перед нужным домом. Если раньше Наталья жила почти в центре, в старом районе, в тихом переулочке, в сталинском доме, то теперь перед Ларой был вполне современный многоквартирный дом на окраине Москвы. Контраст очевиден. Наталья действительно хотела сбежать от своих воспоминаний…

Лара понимала, что многим ее поступок показался бы неразумным, глупым – много лет спустя идти к жене (нет, к вдове уже!) своего любовника и зачем-то просить у нее прощения. Ведь не простит же ее Наталья, это очевидно. Смерть мужа нельзя простить, даже через сто, даже через тысячу лет…

Тогда зачем бередить старые раны, зачем сознательно вновь вызывать на себя гнев несчастной женщины, чьи дети остались без отца?..

Но Лара не рассчитывала на скорое прощение. И пусть бы Наталья и разбушевалась и вновь принялась бы поносить Лару – но зато через некоторое время Наталье точно стало бы легче. И ей, Ларе, тоже. Это надо было сделать – для того, чтобы поставить в давней истории точку. И не забыть прошлое, нет – но отпустить его с миром… Вздохнуть наконец спокойно.

Лара вошла в подъезд, внутренне собравшись, мрачная и серьезная.

– Вы куда? – спросила ее консьержка, сидевшая за стеклом, через переговорное устройство.

Лара назвала номер квартиры, и добавила:

– Я к Наталье Семеновой. Она дома?

– К Наталье? Натальи тут нет! Она в другом месте где-то проживает, – покачала головой консьержка.