Чужая женщина

– Ты спишь с ним?

– О боже… Да, я сплю с ним! – заорала Лара.

Саша махнул рукой, словно отгоняя от лица муху, хотя никаких мух в салоне автомобиля не было. Задумался. Потом спросил:

– Ты… ты ведь соврала – про Олю?

– Нет. Она дочь моего бывшего… И все случилось именно так, как я тебе сказала. Я сама в шоке. Единственное – мне не надо было тебе сейчас звонить.

Некоторое время они сидели молча. Мимо изредка проносились машины, с легкой укоризной покачивались на ветру головки клевера, которым зарос пустырь…

– Я спрошу у нее, – наконец нарушил молчание Саша.

– У Оленьки? Не надо. Знаешь… – вздохнула, зашевелилась и Лара. – Что бы там ни было на самом деле – месть или не месть… Главное – это ребенок. Ребенок – это настоящее.

– С каких это пор тебя стали волновать дети? Ты же их ненавидишь…

– Глупости какие. Я женщина. Я не могу ненавидеть детей.

– Да? Ты вспомни, вспомни… Что ты сделала с нашим ребенком, а?

– Что мы сделали.

– Лара, ты…

– Не начинай, Саша, пожалуйста, не начинай!

– Я любил тебя, – вдруг произнес он мрачно, надменно. – Разве ты ценила это?

– Я любила тебя, – презрительно возразила Лара.

– Ты была постоянно, постоянно чем-то недовольна!

– Да я тебя и не видела вообще! Ты круглыми сутками находился на работе, а в выходные – твоя мамаша, твои родственники…

– О чем бы я тебя ни просил – ты ничего, ничего не делала. Мои советы, мои просьбы, пожелания – ты все мимо ушей пропускала…

– Мне было больно. Я хотела умереть. Я лежала сутками, ничего не ела и пила водку, чтобы забыться. Мне было так больно, когда ты ушел…

– О, какое лицемерие… Тебе было больно, когда я ушел! – язвительно воскликнул Саша. – А мне всю жизнь было больно! Все те годы, что я потратил на тебя!

– Зато теперь тебе хорошо. Тебя любят. У тебя будет ребенок. У тебя теперь есть все, о чем ты мечтал когда-то…

– Да и ты не одна! Тебя тоже любят. Кто он, кстати? – весело спросил Саша.

– Какая разница… Он все время со мной. Всегда. Мы, Саша, с тобой счастливые люди, – спокойно закончила Лара. – Мы получили то, что хотели. Пусть и с небольшими оговорками, но… Идеального ведь ничего не бывает, да? Поэтому забудь все то, что я тебе сейчас рассказала. Подвези меня к метро. Я на метро до вокзала быстрей доеду.

– Как скажешь.

Саша тронул машину с места.

* * *

Не то чтобы он не поверил Ларе, нет…

Просто Александр знал: у каждого своя правда. Одно и то же событие трактуется людьми, участвовавшими в нем, по-разному. Это только в мыльных операх есть злодеи и благородные герои, которыми движет какое-то одно чувство… В реальной жизни все сложно, все неоднозначно. Нет злодеев и героев, есть обычные люди со своими страстями, страданиями и надеждами.

Ну, допустим, Оленька и правда хотела отомстить Ларе. Из-за Лары погиб ее отец – и спустя годы Оленька решила отыграться.

Познакомилась с Сашей, и…

И влюбилась в него. А он – в нее. И рухнули к чертовой бабушке все планы… Что теперь – казнить Оленьку?

Ребенок все искупил – тут Лара права.

…Александр вернулся домой. Вернее, в дом Оленьки.

– Сандрик, ты? – Оленька лежала на диване, под кондиционером, прикрывшись одной простыней. – Куда ты ходил?

– Так, документы кое-какие надо было передать, – легко соврал Александр.

Он встал перед диваном на колени, откинул простыню. Обнаженный живот Оленьки – огромный, с чуть вывернутым пупком – был перед его лицом. С тех пор, как ребенок начал шевелиться, Александр, точно завороженный, следил за его движениями в животе у матери – вот что-то круглое, маленькое натянуло кожу изнутри, пробежалось волной… Ребенок пошевелил рукой или ногой. А еще Александр любил прижиматься щекой к животу Оленьки и с замиранием сердца ловил толчки изнутри – легкие, нежные, но вполне ощутимые… Вот и сейчас он приник щекой к ее животу.

– Скажи ей что-нибудь! – засмеялась Оленька. – Римма считает, что родители должны общаться со своим ребенком.

– Почему – ей? Может быть, это мальчик…

– Это девочка. Я чувствую! – упрямо, ласково возразила Оленька. – Скажи ей что-нибудь!

– Привет, малышка… – сдавленным голосом произнес Александр.

Он сказал эти слова неискренне, вынужденно.

Дело в том, что Александр общался с будущим ребенком по-своему.

Он страстно любил этого ребенка, но произносить какие-то слова вслух было выше его сил. Он и так находился с плодом на одной волне – они общались, если можно так сказать, на уровне волн, эмоций. Флюидов.

«Я здесь. Я с тобой. Люблю», – прижавшись щекой к животу Оленьки, посылал свой сигнал Александр. «И я тоже здесь. Я с тобой!» – отзывался плод, толкая крошечной ручкой или ножкой его в щеку, изнутри живота.

Сама Оленька не то чтобы мешала, но… Ее общение с ребенком было иным. Она долго и часто разговаривала с собственным животом, вслух – красивыми, правильными фразами. Фразам Оленьку научила Римма.

Римма была особенной женщиной. Она родила шестерых детей, она была полностью погружена в этот утробный, сумрачный, влажный мир материнства. Римму не интересовало в этом мире ничто, кроме беременности, родов, кормления, правильного купания и пеленания, сцеживания и срыгивания…