Чужая звезда Бетельгейзе

– А чья же? Даже если я кого-то люблю, я не могу об этом сказать, у меня язык не поворачивается, кажется, что буду говорить о чем-то диком, противоестественном. А еще эти проклятые арки! Зачем их во мне возвели? В них так громко воет ветер…

И Грэм заплакал, уткнувшись в теплый пух.

* * *

Зеркальная поверхность задрожала, завибрировала и пошла мелкими волнами, как растревоженная озерная гладь. Человек в испуге отскочил назад, но Апрелю было уже все равно, какие упражнения он совершает, больше в нем не было надобности. Преодолевая небольшое сопротивление, Апрель шагнул вперед, и его туфли ступили на расписной пол. Человек пятился и что-то бормотал. Апрель огляделся, подошел к столу и понюхал цветы, действительно пахло очень приятно. Осматриваясь, он мало обращал внимания на хозяина дома, чтобы тот немного отдышался и успокоился, но это, как ни странно, волновало человека все сильнее и сильнее. Чтобы он умолк и прекратил свою стрекотню, Апрель повернулся к нему лицом и, глядя глаза в глаза, стал вслушиваться. Вскоре набор бессвязных звуков начал приобретать смысл, Апрель стал различать отдельные слова, предложения, а потом и общий смысл. Язык оказался легче легкого. Любой альхенец мог бы обучиться ему в два счёта, а для демона это и вовсе была пара пустяков. Зеркало застыло, стало прежним и уже ничего не говорило о произошедшем пару минут назад. Человек хотел объяснений, он боялся и волновался.

– Я твой друг, – медленно произнес Апрель, – меня не надо бояться.

Чужая речь была округлой, приятной на вкус.

От того, что Апрель заговорил на его языке, человек занервничал еще больше.

– Как тебя зовут? – Сенатор решил при помощи легкой беседы отвлечь его от мрачных мыслей, и за одно побольше вызнать о здешнем мироустройстве.

– Артём, – ответил человек и принялся что-то искать взглядом.

– А меня Апрель. Смотри, мы уже хорошие друзья, не так ли?

Человек нашел то, что искал, сунул в рот короткую белую трубочку и Апрель напрягся – не оружие ли это? В руке Артёма вспыхнул огонек и трубочка задымила примерзейшим дымом. Решив, что пока не стоит выказывать своего недовольства, Сенатор подошел к окну и посмотрел, что там. Дорога и до неприличия высокие дома.

– Как называется твой город?

– Москва.

– Уверен, это самый большой и красивый город на вашей прекрасной планете, – Апрель решил, что немного лести не помешает.

– А-а-а-а, – в голубых глазах человека сверкнула догадка, – так вы инопланетя-а-а-анин? Не черт? Не дьявол?

– Нет, нет, – поспешил успокоить Апрель, – я демон. Какое-то время я поживу у тебя, пока не освоюсь.

Человек совсем, то есть, вообще не обрадовался, но разве это имело какое-то значение?

* * *

Казалось, слезы никогда не иссякнут, так и будут бесконечно литься в птичий пух. Птица ничего не говорила, лишь прикрывала его своим крылом от поднявшегося ветра. И гулкие арки стали ломаться, рушиться, под напором слез, их потоки сносили обломки, размывали фундаменты… скверно построено было, наспех…

Кровь грохотала в ушах, голова кружилась, без сил привалившись к птичьему боку, стоял Грэм. Он слушал, как под гладкими перьями ровно стучит сердце, к этому звуку примешивался еще один – тревожный и странный… от этого звука перехватывало дух, а на глазах снова выступали слезы. Это был звон колоколов. Грэм не мог ошибиться, он именно так его себе и представлял.

* * *

Стоя у открытого настежь окна, Апрель задавал вопросы обо всем: о расчетных знаках, о делении общества, о его порядках… Артём сидел на кровати, дымил своими трубочками и отвечал крайне скупо. На его лице было мучение тяжелобольного человека.

И Апрель решил спросить, что у него болит.

– Голова, – поморщился он. – Можно я схожу за пивом?

Апрель вопросительно приподнял одну бровь.

– Пиво это то, что меня излечит, исцелит, как говаривал доктор Айболит. Я мигом, палатка рядом.

Из всего сказанного Сенатор понял, что человек хочет уйти за лекарством и оставить его тут в одиночестве. Человек мог оказаться хитрым, он мог уйти и больше не вернуться.

– Я пойду с тобой, – улыбнулся Апрель, – пойдем вместе, мы же друзья, а друзья всюду вместе.

* * *

– Душа колоколов там, в птице, – шепнул на ухо голос Даля. – Убей ее, когда она испустит дух, душа выйдет и вернется в колокола. Тогда они зазвонят и твое проклятие рассеется.

– Свинец не звенит, – прошептал Грэм.

– Что? – склонила голову птица.

– Ничего. Спасибо тебе и прости меня за слабость.

– Ты хорошо плакал, как человек с чистым сердцем.

– Скажи, – Грэм вышел из-под ее крыла, – кто ты и что здесь делаешь?

– Кто я – это долго объяснять, ты навряд ли поймешь, но не подумай, просто я из другого мира, мало того, я из другого мира другой планеты. Я ищу здесь одного старика, он искупил свои грехи и прощен, я должна его забрать.

– Я его видел, он бродит у границы сумеречной Альхены и твердит о каком-то аде. Забери его отсюда поскорее, птица.

– Давай я подвезу тебя к границе.

– Не стоит.

– Ты же замерзнешь, пока дойдешь до нее.

– А кто сказал, что я собираюсь возвращаться?

* * *