Чужак

Только прошло несколько минут, как Глейц отключился, а Йереван отошёл к палубе. Сразу же, как Фромгар оказался на ней, все будто пропали с корабля. Ни капитана, ни юнги, ни матросов. Совершенно странным образом происходящее исчезновение случилось буквально спустя минуту после последнего разговора между Фромгаром и юнгой, который ушёл, не сказав куда.

Взглянув на небо, его глаза прилипли к надвигающимся чёрным тучам с севера. Стояла тишина подобная пустоте; даже лёгкого ветерка не было, как и обыкновенного шума моря. Фромгар тут же напрягся и от безысходности начал кричать:

— Эй? Капитан! Остальные! Экипаж!

В ответ лишь несколько бульканий из воды. Таинственное исчезновение всей команды создавало атмосферу несчастного одинокого конца. Нет смысла кричать, ведь тебя никто не услышит. Твои крики — единственное, что нарушает мёртвую тишину. Не кричи, а прими, что ни на что не способен будучи самой «развитой» цивилизацией. Корабль встал в таком положении, что не стал плыть дальше и встал на одном месте. Фромгар метнулся обратно в каюту. Глейц всё также крепко спал; его храп даже стал сильнее и громче.

Ощущение выпадения из реальности превращалось в знание, ибо кроме пропажи всех участников флота, ещё и природа не даёт никаких признаков жизни. Но что это за бульканья были в воде? Вполне возможно это лишь галлюцинация или подобное ей. Но ужасы понимания своей неспособности в окружении спокойных вод долго не продолжались. Корабль стремительно пошёл ко дну. Он тонул с такой скоростью, словно вода — это усиленное до невозможности болото.

Но только коснулся Фромгар поверхности воды, как спустя мгновение он оказался на старой ржавой скрипучей койке в крохотной комнатке, стены которой были изрезаны и содержали непристойные рисунки. Это напоминало комнату в психоневрологическом диспансере на краю города.

Лицо Йеревана изливалось холодным потом, руки дрожали, а сам он испытывал чувство обморожения. И всё ещё ему было неясно, в реальности ли он или нет. Его спасли? Это был типичный сон?

Внимание Фромгара привлекла изувеченная металлическая дверь с мелким квадратным решётчатым оконцем в середине. Послышался скрежет ключа, настолько резкий и неприятный слуху, что уши словно сами по себе желали истекать кровью. Прогремел грозный мужской голос:

— Проснулся? Отлично, тогда за работу, Ф3-5

— Что? Ф3-5?

— Не строй из себя идиота, вылезай давай, да скорее!

Дверь приоткрылась, а после из неё вылезла лысая голова с забавным шрамом в виде яйца на лбу. Фромгар посмотрел на себя и заметил изменения в одежде. Теперь на нём серое порванное рубище, воняющее сыростью и морепродуктами. Йеревана схватили за руки и повели по длинному коридору с тусклым светом. Оглядывая его, чувствовалась безнадёга и чувство конца. Каждые три метра напротив друг друга стояли такие же железные старые двери с решётчатыми окнами. Конец коридора всё не был виден, от чего ощущение сна увеличивалось.

Спустя несколько минут, тянущихся словно месяцами, вдалеке показался яркий квадрат, освещающий часть коридора без света.

На улице шёл самый разгар дневных работ. Солнце не слишком сильно пекло, лишь слегка давало жару. Рядом с толпой оборванцев разгуливал патлатый надзиратель с строгими прямыми усами и жёлтой кожей. Словно по дисциплине, Фромгар двинулся к толпе, которая что-то копала на земляном участке.

— Ты, возьми лопату из того зелёного сарая — указал надзиратель.

— А вы не знаете случаем, где Андрахил Глейц? У него ещё волосы такие короткие, чуть короче, чем у того мужчины, — Йереван указал на лысого — и борода вполне себе длинная.

Надзиратель стал более хмурым. Если до этого он стоял в обыкновенном настроении, то сейчас агрессия вошла в него. Ударив по лицу молодого заключённого, он сказал:

— Сучок, не трать моё время. Иди за лопатой. Никаких Глейцов у нас нет, че за идиотизм?

Копая землю вместе с остальными, Фромгар размышлял. Куда пропал его близкий товарищ? Как сначала он был рядом, а теперь его вовсе нет? Но мысли эти постоянно перебивали случайные разговоры с заключёнными и криками надзирателя. Лишь под самый вечер его отпустили обратно в каталажку, где времени на размышления стало больше.

Переосмысление длилось до поздней ночи, пока он не отключился от утомления. Его мыслей становилось настолько много, что происходил настоящий перегруз. Андрахила рядом нет ни в коем случае, ведь попутно с работой Йереван обсудил это с другими заключёнными. За это время он успел познакомиться с двумя такими ребятами. Первый это Мигель — тощий бледный молодой парень, попавший на Зигьявик из-за жестокого убийства своей сестры в период войны. Второй это Женёв — тоже худощавый, но уже не бледный, а более светленький; попал на остров за счёт серии грабежей и поддержки крайне радикальных оппозиционеров. В его рту была неприятная картина: зубы, растущие из дёсен. Вместе с ними Фромгар почувствовал себя как в своей тарелке. Он рассказал им о своей жизни, но те мало что поняли. Наверное, они даже и не особо слушали его болтовню.