Чужак в чужой стране (Stranger in a Strange Land)

– Спросите Саула. Он может разорить корпорацию, а может не трогать еще лет двести. А как учителя станут справляться с детьми, которые будут знать больше, чем они? Что делать врачам, если люди перестанут болеть? Что станет с текстильной и швейной промышленностью, когда люди перестанут одеваться? А во что превратится сельское хозяйство, когда мы сможем приказать сорнякам не расти, а урожай будет убираться сам собой? Все изменится до неузнаваемости. Теперь о семье. Вы знаете, сколько денег наша страна тратит ежегодно на противозачаточные средства?

– Знаю. Только на таблетки больше миллиарда.

– Ах да, вы врач…

– Любитель.

– Представляете, что станет с промышленностью, выпускающей контрацептивы, а заодно и с моралистами, когда зачатие будет происходить лишь по желанию женщины, когда она будет защищена от венерических заболеваний, когда она сможет искать любви с откровенностью, о которой не мечтала и Клеопатра? Когда мужчина, намерившийся ее изнасиловать, исчезнет с лица земли в мгновение ока? Женщина освободится от вины и страха, но станет неуязвимой. Не только на фармацевтической промышленности, еще на очень многом будет поставлен крест.

– Я это не совсем понимаю. Меня подобные проблемы мало волнуют.

– Не отомрет лишь институт семьи.

– В самом деле?

– Да. Он укрепится, оздоровится. Семья станет источником наслаждения и потому будет нерушимой. Видите вон ту брюнетку?

– Да, я уже имел возможность ею восхититься.

– Она знает, что красива и обязана своей красотой новой жизни. Это моя жена. Еще год назад мы с ней грызлись, как собаки. Она была ревнива, а я невнимателен. Семья держалась только на детях и на ее сильном характере. Я знал, что по-хорошему она меня не отпустит, и считал себя уже слишком старым для того, чтобы заводить новую семью. Я погуливал – у преподавателей много соблазнов и есть кое-какие возможности, – а Рут молча страдала. Иногда и не молча… А потом мы соединились, – Сэм просиял. – Я влюбился в свою жену! Она теперь для меня женщина номер один.

Сэм говорил негромко, и слова тонули в общем гуле. Его жена сидела далеко. Однако в ответ на последнюю фразу мужа она повернула голову и сказала:

– Он преувеличивает, Джабл. Я где-то на шестом месте.

– Не подслушивай, моя красавица, – нежно одернул ее Сэм, – у нас мужской разговор. Переключи внимание на Ларри! – И запустил в нее булочкой.

Она остановила булочку в верхней точке траектории и вернула назад.

– Так и быть, займусь Ларри. Этот грубиян никогда не дает договорить.

Я довольна шестым местом. Ведь раньше я не попадала и в первую двадцатку. – Дело в том, что мы стали единомышленниками, – продолжал Сэм. – Мы сблизились друг с другом, сближаясь с другими. Теперь мы все друг другу партнеры. И обмен партнерами перестал быть болезненным. Каждый понимает, что он не теряет ничего, а обретает все. Отношения «разошедшихся» супругов могут стать еще теплее, чем были в супружестве. Больше того, партнеры – не обязательно мужчина и женщина. Взять хотя бы Джилл и Дон: работают, как дуэт акробатов. – Я думал, что они – жены Майка.

– Не более, чем другие женщины, и не более, чем жены других мужчин. С большим правом женой Майка можно назвать лишь Пэтти, хотя и она, и Майк так заняты, что не успевают вступить в физический контакт, а ограничиваются лишь духовным.

– Зря ты так думаешь, Сэм, – сказала Пэтти, сидевшая еще дальше, чем Рут.

– Единственным недостатком наших отношений является то, что человеку не дают спокойно посплетничать, – посетовал Сэм.

Тут в него полетели разные предметы. Сэм, не делая ни одного движения, отбил все, кроме тарелки спагетти, которая шлепнулась ему прямо в лицо. Джабл заметил, что ее метнула Доркас.

Несколько секунд Сэм был похож на жертву кораблекрушения, потом все следы катастрофы исчезли, даже капля соуса, упавшая на рубашку Харшоу.

– Тони, не давай ей больше. Пусть ходит голодная, в следующий раз не будет расшвыривать.

– Ладно, не последние, – ответил Тони. – А тебе к лицу спагетти, Сэм. Как соус?

Тарелка Доркас отправилась на кухню и вернулась уже наполненной. – Вкусный, – признался Сэм. – Я съел то, что попало в рот. Что ты туда добавил?

– Кровь полисмена, – ответил Тони.

Никто не засмеялся. Сначала Харшоу подумал, что шутка получилась неудачной, но потом вспомнил, что его братья часто улыбаются, но редко смеются, а полисмен, по марсианским понятиям, ничем не хуже другой еды. И все-таки это была шутка: у соуса был не свиной привкус, а говяжий.

Харшоу решил сменить тему.

– Больше всего в нашей религии мне нравится…

– В религии? – удивился Сэм.

– Назовем это церковью, если хотите.

– Да, – согласился Сэм, – наше гнездо выполняет все функции церкви, а наши убеждения совпадают с положениями многих религий. Я перебиваю, потому что хочу полной ясности. Раньше я был убежденный атеист, теперь проповедник, но не могу однозначно сказать, кто я по убеждениям.

– Вы говорили, что вы иудей.