Чужак в чужой стране (Stranger in a Strange Land)

Пожимая Махмуду руку, Харшоу оглядел его: этакий лощеный британец, одетый со скромностью миллионера. Смуглая кожа и горбатый нос выдавали левантинское происхождение. Джаблу, который предпочитал натуральную кашу синтетическому мясу, не понравилась такая подделка под джентльмена. Но Майк встречает его как друга. Значит, он друг, пока не проявил себя как враг. Махмуду Харшоу показался тем, что он называл «янки» – вульгарным, слишком небрежным в одежде, шумным, невежественным и провинциальным. Ко всему этому – он еще и врач! Доктор Махмуд был дурного мнения об американских врачах. Он еще не встречал среди них культурных людей и хороших специалистов. Узколобые шарлатаны. Махмуд вообще не любил американцев: какое месиво они сотворили из религий, какая у них кухня (если это можно назвать кухней!), а их манеры, их архитектура (эклектика, доведенная до абсурда), их худосочное искусство! Их слепая, наглая вера в свое превосходство над миром, не признающая факта, что звезда Америки уже закатилась… А женщины! Больше всего Махмуд не любил американских женщин, нескромных, напористых, тощих – чуть ли не бесполых, которые тем не менее напоминали ему гурий. Четыре гурии сгрудились сейчас вокруг Майка – это на чисто мужских переговорах!…

И этих людей, в том числе женщин, Валентайн Майкл Смит с гордостью и радостью представляет как своих новых братьев, связывая их с Махмудом более сильными узами, чем человеческое братство! Махмуд наблюдал жизнь марсиан и знал, в чем суть этих уз, суть таких отношений. Ему не нужно было выдумывать неадекватные формулировки вроде «транзитивности» или «величин, равных друг другу вследствие их равенства какой-то третьей». Он видел, что марсиане бедны материально (по земным меркам), но богаты духовно; он вник в значение, которое марсиане придавали межличностным отношениям.

Делать нечего – он пил воду с Валентайном Майклом Смитом и должен оправдать его доверие. Может быть, эти янки не совсем деревенщина. Поэтому он приветливо улыбался.

– Да, да. Майкл с гордостью рассказал мне, что вы все приходитесь ему… – тут он вставил что-то по-марсиански.

– Что?

– Братья по воде. Вы меня понимаете?

– Да, вникаю, – ответил Харшоу.

Махмуд усомнился в правдивости его ответа, но вежливо продолжал:

– Поскольку я нахожусь с ним в той же степени родства, прошу считать и меня членом вашей семьи. Вас, доктор, я знаю. Это, надо полагать, мистер Кэкстон. Мистер Кэкстон, я видел вашу фотографию в газете – в вашей колонке. Теперь давайте познакомимся с дамами. Это, по-видимому, Энн.

– Да, но она при исполнении обязанностей свидетеля.

– О, конечно, я засвидетельствую ей свое почтение после.

Харшоу представил Махмуда остальным. Джилл удивила переводчика, когда обратилась к нему с марсианским приветствием, принятым между братьями по воде. Она произнесла его на три октавы выше, чем это сделал бы марсианин, но без ошибок и без акцента. Это была чуть ли не единственная фраза, которую Джилл могла произнести, и одна из десятка-двух, которые она понимала. Приветствие Джилл выучила хорошо, так как слышала и произносила его по несколько раз в день.

Доктор Махмуд поднял брови: о, эти люди не совсем варвары, у его юного друга неплохая интуиция. Махмуд поцеловал руку Джилл и произнес ответное приветствие.

Джилл видела, что Майк в восторге от того, что ей удалось прокаркать самую короткую из девяти марсианских фраз, которыми брат может приветствовать брата. Она не понимала всего смысла произнесенного, а если бы понимала, то никогда не обратилась бы с этим к мужчине, которого видит впервые.

Махмуд воспринял главное – марсианское значение фразы, и должным образом ответил. Джилл не поняла: ответ был за пределами ее познаний.

Но на нее снизошло вдохновение. На столе стояли графины с водой и стаканы. Джилл схватила стакан, налила воды и сказала, посмотрев Махмуду в глаза:

– Выпей. Наше гнездо всегда твое, – она коснулась воды губами и протянула стакан Махмуду.

Он ответил по-марсиански, но, увидев, что она не поняла, перевел:

– Кто разделяет воду, разделяет все.

Махмуд отпил глоток и хотел вернуть стакан Джилл, потом спохватился и протянул его Харшоу. Джабл сказал:

– Я не умею говорить по-марсиански, сынок, но спасибо тебе за воду. Пусть тебе никогда не придется испытать жажду. – Он выпил треть стакана и передал его Бену.

Кэкстон взглянул Махмуду в глаза и произнес:

– Пусть влага жизни сблизит нас, – пригубил воду и вручил стакан Доркас.

Доркас заколебалась, хотя церемония была ей не в новинку. Наконец она спросила:

– Доктор Махмуд, вы понимаете, насколько это серьезно для Майка?

– Понимаю, мисс.

– Это настолько же серьезно для нас. Вникаете?

– Полностью вникаю… иначе бы отказался пить.

– Ну что ж, пусть твоя вода всегда будет глубокой. Пусть наши яйца живут в одном гнезде. – По ее щекам побежали слезы, она сделала глоток и поспешно отдала стакан Мириам.

Та прошептала:

– Возьми себя в руки, девочка!

Вслух, обращаясь к Майку, Мириам произнесла:

– Мы рады новому брату.

И Махмуду:

– Гнездо, вода, жизнь. Ты нам брат, – и вернула ему стакан.

Махмуд допил и сказал по-арабски: