Чужестранка

– Я не хочу спать с тобой! – заявила я, как только он оторвался от моих губ.

– Я и не собираюсь спать, сассенах, – ответил он спокойно. – Только не теперь.

Он подошел к кровати и бережно уложил меня на вышитое розами одеяло.

– Ты отлично знаешь, что я имею в виду, черт тебя дери!

Я повернулась, намереваясь соскочить с другой стороны кровати, но он остановил меня, крепко ухватив за плечо и повернув лицом к себе.

– Я не хочу заниматься с тобой любовью!

Голубые глаза уставились на меня вблизи, и дыхание перехватило.

– Я тебя не спрашиваю о твоих желаниях, – проговорил он угрожающе низким голосом. – Ты моя жена, о чем я упоминал достаточно часто. Если ты не хотела выходить за меня, у тебя был выбор. Если ты не обратила внимания, то напоминаю, что твоя часть обета включала слово «повиноваться». Ты моя жена, я хочу тебя, женщина, и возьму тебя!

Голос его все повышался, и под конец он почти кричал. Я прижала кулаки к бокам и тоже закричала на него. Страдания последнего часа истерзали меня, и я позволила себе взорваться:

– Будь я проклята, если отдамся тебе, наглая свинья! Ты воображаешь, что можешь приказать мне лечь с тобой в постель? Пользоваться мной, словно шлюхой, как только тебе приспичит? Не выйдет, затраханный ублюдок! Сделай это, и тогда ты будешь не лучше твоего драгоценного капитана Рэндолла!

Он смотрел на меня всего мгновение, потом вдруг отошел в сторону.

– Уходи, – сказал он, мотнув головой в сторону двери. – Если ты таким меня считаешь, то уходи. Я не стану тебя преследовать.

Я замолчала, наблюдая за ним. Зубы у него были стиснуты от гнева. Он держал себя в руках, но разгневан был так же сильно, как на дороге к Дунсбери. Но он сказал, что думал. Если бы я решила уйти, он бы меня не удерживал.

Я задрала подбородок и стиснула челюсти так же крепко, как и он.

– Нет, – ответила я. – Нет. Я не привыкла спасаться бегством. И я тебя не боюсь.

Его взгляд задержался на моем горле, где часто билась жилка.

– Да, я вижу, – произнес он, глядя на меня сверху вниз. На лице у него постепенно появилось более мягкое выражение. Он присел на кровать, поодаль от меня, я тоже села – с опаской. Джейми несколько раз глубоко вздохнул, лицо мало-помалу вернулось к своему обычному бронзовому оттенку.

– Я тоже не привык убегать, – сказал он ворчливо. – Ладно. Скажи мне, что значит «затраханный»?

Мое удивление было столь очевидным, что он добавил:

– Если ты непременно хочешь меня обзывать, дело твое. Но я не хочу выслушивать то, на что не могу ответить. Я понимаю, что словцо это грязное, судя по твоему тону. Но что оно значит?

Он застал меня врасплох, и я засмеялась – несколько смущенно.

– Оно значит… ну, оно значит то… что ты хотел сделать со мной.

Одна бровь взлетела вверх, на лице возникла кривая усмешка.

– А, то есть перепихнуться? Я был прав, словечко грязное. А что такое садист? Ты меня один раз так назвала.

Я подавила желание рассмеяться.

– Ну, это такой человек, который… э-э… получает удовлетворение, причиняя боль.

Лицо у меня стало пунцовым, но сдержать улыбку я не смогла.

Джейми фыркнул.

– Не очень-то лестно, – сказал он, – но мне нечем возразить на твои замечания.

Он глубоко вздохнул, откинулся назад и расцепил руки, потом посмотрел мне в лицо.

– Но что это такое? Почему ты так себя ведешь? Я о девчонке. Я сказал тебе тогда чистую правду. Но дело не в доказательствах. Это вопрос доверия. Ты веришь мне?

– Да, я тебе верю, – неохотно призналась я. – Но дело не только в этом, – добавила, пытаясь быть честной. – Я думаю, дело в том… словом, выяснилось, что ты женился на мне из-за денег, которые можешь теперь получать.

Опустив глаза, я водила пальцем по узорам на одеяле.

– Я знаю, что не имею права оскорбляться, ведь я тоже вышла за тебя из эгоистических соображений, но…

Я прикусила губу и сглотнула, чтобы голос звучал четче.

– Но у меня тоже есть гордость, знаешь ли.

Я бросила на него взгляд исподтишка и обнаружила, что он уставился на меня с выражением полного изумления.

– Деньги? – произнес он пренебрежительно.

– Да, деньги! – Меня возмутила эта небрежность. – Когда мы вернулись, ты поспешил сообщить Колуму, что женился и теперь желаешь получать свою долю доходов Маккензи.

Он некоторое время смотрел на меня с открытым ртом, как будто собирался что-то сказать. Но вместо этого вдруг начал мотать головой из стороны в сторону, а потом захохотал. Закинул голову назад и закатился, потом сложился пополам, продолжая истерически смеяться. Я негодующе откинулась на подушку. Что тут смешного?

Все еще мотая рыжей гривой, он встал и взялся за пряжку поясного ремня. Я невольно вздрогнула, и он это заметил. Гнев и веселье все еще странно смешивались у него на лице, но на меня он посмотрел скорее раздраженно.

– Нет, – ответил он сухо, – я не собираюсь тебя бить. Я дал тебе слово никогда не делать это снова – вот уж не думал, что пожалею об этом так скоро.

Он положил ремень и начал рыться в спорране.