Чужестранка

Гейлис схватила меня сзади за юбку, отчего я плашмя рухнула на мелководье. Я пыталась встать на колени, поднимая во все стороны брызги и захлебываясь, а она стояла в ручье по колено и, вся мокрая, смотрела на меня.

– Эй ты, безмозглая английская дурища! Ты ничего не сумеешь сделать! Ты слышишь? Я не могу допустить, чтобы ты рисковала своей и моей, кстати, жизнью, потому что тебе вздумалось следовать идиотскому бреду!

Что-то приговаривая и шмыгая носом, она наклонилась, взяла меня за руки и помогла встать.

– Клэр, – с нажимом сказала она, дергая мои руки. – Послушай. Если ты подойдешь к этому ребенку и он умрет – а он обязательно умрет, уж я-то знаю, насмотрелась на таких, – его родители обвинят тебя. Неужто тебе не понятно, что это опасно? Ты знаешь, как о тебе судачат в деревне?

Я дрожала под порывами холодного ветра, и меня разрывало между явной боязнью Гейлис за меня и мыслями о беззащитном младенце, который медленно умирает в темноте, а в ногах у него лежит букет полевых цветов.

– Нет, – ответила я, откидывая с лица намокшие волосы. – Нет, Гейлис, не могу. Я обещаю вести себя осторожно, но я должна.

Я вырвалась от нее и, спотыкаясь и оступаясь, пошла по воде, по которой уже протянулись зыбкие вечерние тени, к другому берегу.

За моей спиной раздался сдавленный отчаянный крик, а следом – удаляющиеся всплески. Ладно, она хотя бы не станет ставить мне преграды.

Быстро спускалась ночь, и я со всей возможной скоростью продиралась сквозь кустарник и бурьян. Я сомневалась, что смогу выбрать верный холм из нескольких почти одинаковых, если не успею добраться до него в сумерках. Неизвестно, заколдованы ли эти холмы, но бродить в одиночку в темноте мне совершенно не улыбалось. Кроме того, меня серьезно волновало, как я смогу вернуться к замку с больным ребенком в руках.

В конце концов по нескольким молодым лиственницам, росшим у подножия, я опознала нужный холм. Окончательно стемнело, луна не взошла, и я то и дело спотыкалась и падала. Тесно росшие лиственницы шелестели иглами и поскрипывали ветвями под ночным ветром: в этих звуках слышался тихий разговор.

Чертово место, и правда заколдованное, подумала я, двигаясь между тонкими стволами и вслушиваясь в эту загадочную беседу, совершенно не удивлюсь, если из-за следующего дерева выйдет привидение.

Однако удивиться пришлось. Когда из-за дерева появилась темная фигура и схватила меня руками, я чуть с ума не сошла от страха: громко взвизгнула и застыла на месте.

– Боже милосердный! – пробормотала я, когда дар речи вернулся. – А ты что тут делаешь?

И обрадованно прижалась к груди Джейми, хоть он меня и напугал.

Он взял меня за руку и повел за собой.

– Я отправился следом, – негромко проговорил он. – Мне нужно было тебя найти, ведь уже настала ночь. У ручья Святого Джона я встретил Гейлис, и она объяснила, где ты.

– Но ребенок… – начала я, обернувшись к холму.

– Ребенок умер, – сказал он, разворачивая меня в нужную сторону. – Первым делом я отправился туда и посмотрел.

Я покорно отправилась за ним, подавленная смертью ребенка, но вздохнувшая с облегчением оттого, что не придется взбираться на заколдованный холм, а затем преодолевать долгий обратный путь в одиночку. Меня пугали и темнота, и шепчущие деревья, поэтому, пока мы не перешли ручей, я не произнесла ни слова. Все еще не высохшая от недавней схватки в воде, я не стала разуваться и снимать чулки и влезла в воду прямо в них. Джейми, не промочивший ноги, прыгнул с берега на валун, торчавший из воды, а оттуда широким прыжком перемахнул на противоположный берег.

– Ты не подумала, что в подобную ночь шататься по лесу в одиночку опасно, а, англичаночка? – спокойно, с интересом спросил он.

– Нет… то есть да. Прости, что я тебя встревожила, но я не могла оставить там дитя, просто не могла!

– Да, понимаю. – На мгновение он изо всех сил прижал меня к себе. – У тебя доброе сердце, англичаночка, но ты даже представить себе не можешь, с кем бы ты столкнулась.

– С эльфами, что ли? – Я утомилась, события меня вздернули, но я пыталась скрыть свое возбуждение за легкомысленными интонациями. – Я их не боюсь.

Меня вдруг осенило.

– А ты… что же, веришь в эльфов, оборотней и все такое прочее?

Джейми помолчал и ответил:

– Нет. Нет, в такое я не верю, но разрази меня гром, если бы я согласился провести ночь на таком заколдованном холме. А я ведь человек образованный, англичаночка. В доме Дугала у меня имелся очень хороший немецкий учитель, научивший меня латыни и греческому, а потом, в восемнадцать лет, я отправился во Францию, изучал историю и философию и узнал, что мир куда шире болот и ущелий и наших озер, где живут водяные лошади. Но здешние люди… – Он махнул рукой в простиравшуюся за нами темноту. – Они никогда не покидали родные ущелья и озера, не забирались от места, где родились, дальше, чем на день пути, разве что не больше двух раз за жизнь участвовали в таком грандиозном событии, как собрание клана. Они знают о мире не больше того, что им поведал в воскресной проповеди отец Бейн. Его рассказы да старые сказки.