Чужестранка

Две недели после этого события прошли так: Джейми выздоравливал, а я предавалась размышлениям. То мне казалось, что мы должны отправиться в Рим, где с двором претендента считались, и… зачем мы туда отправимся? То я всей душой стремилась лишь к тому, чтобы отыскать надежное и незаметное место, где бы мы мирно жили.

Стоял теплый солнечный день, с сосулек, за зиму наросших на страшных носах горгулий, лилась капель, пробивая в сугробах у стен узкие колодцы. Дверь к Джейми была открыта настежь, окна открыты – комнату проветривали, чтобы изгнать дым и запахи болезни.

Я тихо посмотрела внутрь из-за двери – не хотела будить спящего, – но узкая кровать была пуста. Джейми сидел у открытого окна, вполоборота к двери, так что лицо было почти скрыто.

Он был еще крайне худ, но плечи под грубой тканью одеяния послушника уже широко расправились, вновь появилась и аристократическая осанка; Джейми сидел ровно, уверенно, выпрямив спину и заведя ноги под стул; вся его фигура излучала гармонию. Поддерживая здоровой левой рукой, он осторожно поворачивал правую, согревая ее на солнце.

На столе лежала гора бинтов: Джейми снял повязку с больной руки и теперь пристально и тщательно ее разглядывал. Я остановилась на пороге; с этой точки мне хорошо была видна его рука. Шрам от раны гвоздем на ладони был почти не виден, она на удивление хорошо зажила: осталась лишь маленькая розовая точка, которая должна была потом пропасть совсем. На тыльной стороне руки дела обстояли не так хорошо: из-за присоединившейся инфекции и последующего воспаления шрам был с шестипенсовик, и корка еще не окончательно сошла.

На среднем пальце выделялись изломанные края свежего розового шрама, тянувшиеся от основания пальца до сустава. Большой и указательный пальцы, вынутые из лубков, выглядели обычно, но мизинец оказался ужасно скрючен; я помнила, что он был сломан не меньше чем в трех местах, и я не сумела точно соединить кости. Безымянный палец сросся не очень удачно, и когда Джейми положил на стол руку ладонью вниз, он несколько поднимался вверх.

Джейми перевернул руку ладонью вверх и попытался пошевелить пальцами. Никакой из них не сгибался больше чем на пару дюймов, а безымянный вообще не двигался. Было похоже, что мои опасения оказались верными: второй сустав окончательно потерял мобильность.

Он крутил рукой в разные стороны, подносил к глазам, изучая неподвижные, изогнутые, скрюченные пальцы, покрытые шрамами, которые при ярком свете солнца были прекрасно видны. Потом неожиданно склонил голову, прижал искалеченную руку к груди и накрыл здоровой рукой, будто пытаясь ее от чего-то спасти. Джейми не произнес ни звука, лишь быстро передернул плечами.

– Джейми! – Я зашла в комнату и встала возле него на колени. – Джейми, прости меня. Я сделала все, что могла.

Он удивленно взглянул на меня. На густых темных ресницах сверкали слезы, которые он быстро стер ладонью.

– Что? – сказал он растерянно (было понятно, что я появилась слишком неожиданно). – Простить? За что, англичаночка?

– За твою руку.

Я взяла его руку в свои ладони, бережно провела пальцем по рубцам, коснулась шрама на тыльной стороне.

– Она станет лучше, поверь. Честное слово, станет. Это сейчас рука кажется такой недвижимой и бесполезной, но это потому, что пальцы долго лежали в лубках и кости еще не окончательно срослись. Я покажу, как делать массаж и разные упражнения. Ты сможешь очень неплохо ею владеть, поверь мне, тебя…

Он прервал мои уверения, положив руку мне на щеку.

– Так думаешь… – начал он, потом затих и покачал головой. – Ты подумала…

Он еще раз замолк, но сразу же продолжил вновь.

– Англичаночка, ты что, решила, что я плачу над негнущимися пальцами и несколькими шрамами? – усмехнулся он. – Возможно, я и тщеславен, но, надеюсь, не настолько.

– Но ты… – начала я.

Он взял мои руки в свои и поднял меня на ноги. Я потянулась к его щеке и стерла с нее единственную слезу – маленькую теплую каплю.

– Я плакал от радости, моя англичаночка… – тихо сказал он и медленно прижал свои ладони к обеим моим щекам. – Я благодарил Господа за то, что у меня две руки. Две руки, чтобы обнимать тебя. Помогать тебе. Любить тебя. Слава богу, с твоей помощью я остался нормальным человеком.

Я накрыла его ладони своими.

– Но как же иначе? – спросила я и тут же вспомнила набор пил и ножей, как у палача, который я нашла в ящике Битона, когда разбирала кабинет в Леохе.

И поняла, что, столкнувшись с тяжелым медицинским случаем, забыла некоторые вещи. В эпоху, предшествовавшую открытию антибиотиков, частым – если не единственным – способом борьбы с сепсисом была ампутация конечности.

– О Джейми, – проговорила я; я ощутила дрожь в коленях и поспешно села на стул. – Джейми, если бы я об этом вспомнила, то, может, поступила бы так, чтобы спасти твою жизнь.

– А в… твое время так не делают?

– Нет. – Я покачала головой. – Существуют лекарства, которые останавливают заражение. Потому я об этом и забыла. А ты?