Чужестранка. Книга 2. Битва за любовь

Капрал подозвал одного из солдат. Взобравшись по склону, он велел солдату подставить спину и встал на него. Подтянулся, ухватился обеими руками за край соломенной крыши и кое-как влез на нее. Стоя на крыше, он едва мог дотянуться до края колеса, но все же дотянулся и попробовал сдвинуть его с места. Нагнулся и крикнул мельнику в окно, чтобы тот попытался повернуть жернов вручную.

Я старалась не смотреть на нижнюю часть шлюза. Я не была в достаточной степени знакома с тем, как работает водяная мельница, но боялась, что, если колесо неожиданно повернется, произойдет беда. Как я тут же убедилась, страх мой был не напрасен, потому что мистрисс Макнаб заговорила с одним из солдат:

— Вы бы сказали вашему начальнику, чтобы он спустился. Не то и мельнице будет худо, да и ему самому тоже. Не стоит соваться в дело, коли в нем не разбираешься.

— Вам не о чем беспокоиться, миссус, — отвечал солдат. — У отца капрала Сильвера собственная мельница в Хэмпшире. То, чего капрал не знает о мельницах, уместится в моем башмаке.

Мистрисс Макнаб и я обменялись тревожными взглядами. Капрал же, покарабкавшись еще по крыше вверх и вниз, покачав и подергав колесо, спустился и подошел к нам. Он сильно вспотел и, прежде чем заговорить с нами, вытер лицо большим грубым платком.

— Я не могу сдвинуть его сверху, а этот дурак мельник, кажется, по-английски ни слова не понимает. — Он поглядел на все еще крепкую, но согнутую старостью фигуру мистрисс Макнаб, потом на меня и предложил: — Может, молодая женщина пойдет со мной и поможет поговорить с мельником?

Мистрисс Макнаб вытянула руку и ухватила меня за рукав.

— Вы уж простите мою невестку, сэр. У нее с мозгами неладно. Как родила мертвенького ребеночка, так и повредилась в уме, уже целый год не разговаривает, ни единого словца не промолвила. А я не могу отойти от нее даже на минуточку, потому как боимся мы, как бы она не утопилась с горя.

Я постаралась выглядеть полной идиоткой, что в моем состоянии оказалось не так уж сложно.

Капрал явно огорчился. Спустился снова к берегу и постоял там, хмуро глядя на воду. Вид у него был примерно такой же, как у Джейми час назад. И причина для этого сходная.

— Ничего не поделаешь, Коллинз, — обратился он к кавалеристу постарше. — Придется нырнуть и разобраться, что там его держит.

Он сбросил красный мундир и принялся расстегивать обшлага рубашки. Я теперь уже с ужасом глянула на мистрисс Макнаб, она ответила мне тем же. Под мельницей еще можно было дышать, но спрятаться там, конечно, негде.

Я обдумывала, хоть и не слишком оптимистично, возможность изобразить внезапный эпилептический припадок, но тут огромное колесо заскрипело, большая его арка сделала полоборота вниз с таким звуком, какой издает подрубленное дерево, замерла на секунду, а потом колесо начало вращаться, и веселые струи воды полетели с черпаков на шлюз.

Капрал перестал разоблачаться и в восторге смотрел на колесо.

— Полюбуйся, Коллинз! Но что же там все-таки мешало?

Как бы в ответ на его вопрос нечто поднялось на верхушку колеса. Мокрая красная тряпка болталась, зацепившись за черпак. Черпак отбросил пенистую струю на шлюз, тряпка сорвалась, и древние подштанники отца Джейми торжественно поплыли по водам мельничного пруда.

Немолодой кавалерист выудил их палкой из воды и почтительно поднес командиру, который снял их с палки с таким видом, словно вынужден был взять в руки дохлую рыбу.

— Гм, — произнес он, критически разглядывая подштанники. — Просто непонятно, откуда это туда попало. Наверно, накрутилось на ось. Чудно, что такая малость может привести к серьезным последствиям, а, Коллинз?

— Да, сэр. — Кавалериста явно не занимали подробности работы шотландской мельницы, но отвечал он вежливо и почтительно.

Повертев тряпку, капрал пожал плечами и принялся вытирать ею перепачканные руки.

— Порядочный лоскут фланели, — сказал он, выжимая промокшие насквозь подштанники. — Пригодится бляшки начищать. Нечто вроде сувенира, а, Коллинз?

Вежливо поклонившись мистрисс Макнаб и мне, он направился к своему коню.

Едва драгуны скрылись за холмом, плеск воды в пруду возвестил о восстании из глубин поселившегося там водяного.

Он был совершенно бледный, даже голубоватый, словно каррарский мрамор; зубы выбивали такую дробь, что я не разобрала его первых слов, произнесенных, впрочем, по-гэльски. Но для мистрисс Макнаб это не представило затруднения, и у почтенной дамы отвисла челюсть. Спохватившись, она тут же закрыла рот и низко присела перед явившимся перед ней лэрдом. Увидав ее, лэрд прекратил продвижение к берегу, вода скромно покрывала его бедра. Он глубоко вздохнул, стиснул зубы, чтобы они не стучали, и сбросил с плеча налипшую ряску.

— Мистрисс Макнаб, — произнес он, кланяясь своей пожилой арендаторше.

— Сэр, — отозвалась она и присела еще раз. — Какой прекрасный день, не правда ли?

— Немного прохладный, — ответил он и бросил взгляд на меня, но я могла только беспомощно пожать плечами.

— Мы рады, что вы вернулись домой, сэр, и мы надеемся, и я сама, и сыновья, что скоро вы вернетесь навсегда.