Чужеземные тропы, незнакомые моря

«Гарри и Чарли (крещеные аборигены, участники экспедиции), посланные на рекогносцировку в окрестности лагеря, обнаружили там несколько женщин и стариков. Все остальные австралийцы, побросав оружие и запасы кореньев, убежали и зажгли траву, чтобы задержать странных всадников.

Но вот с наступлением темноты в наш лагерь проскользнул бесшумный, как призрак, австралиец и прямым ходом направился к костру. Первым увидел его Гарри и закричал: «Австралиец, австралиец!» Через минуту ружья были взяты наизготовку. Но незнакомец был безоружен и, казалось, сам не понимал каким образом очутился он в лагере. Увидев, что мы окружили его со всех сторон, он быстро вскарабкался на самую вершину ближайшего дерева. Примостившись среди нескольких сухих ветвей, он сидел не шевелясь, буквально превратился в каменное изваяние. Напрасно мы окликали его и знаками предлагали сойти. Незнакомец по-прежнему был безмолвен и неподвижен. Тогда мы выстрелили из ружья, но и это не возымело нужного действия, В конце концов я велел Чарли влезть на соседнее дерево — мы хотели показать австралийцу, что можем без труда добраться до него. Этим мы добились большего эффекта, чем хотели, — наш непрошеный гость начал громко кричать. Он кричал по-разному: «Пу-у-бир-р-ку-у» — словом, изо всех сил старался разбудить своими дикими воплями эхо в безмолвном лесу. Мы встревожились не на шутку — не ровен час сюда явится вся компания, привлеченная криками. Каждый начал давать свои советы, как спасти положение. Чарли хотел застрелить австралийца. «Иначе всех нас перебьют!» — уверял он. Другие рекомендовали отойти от дерева и дать австралийцу возможность скрыться. Так мы и поступили и услышали вскоре легкий шелест в кустах — австралиец исчез».

Австралийский пейзаж определяет так называемый скреб — колючий, почти сросшийся кустарник[299], через который чрезвычайно трудно прокладывать дорогу. Леса здесь встречаются не часто, да и те — реденькие рощицы с диковинными породами деревьев. Между стволами растет трава с колючками, которые цепляются буквально за все — проходят через одежду и одеяла, впиваются в кожу. Кроме того, пробираясь сквозь заросли скреба, путешественники часто разрушали гнезда шершней, и тогда огромные шершни нападали и на людей и на животных, отчаянно жаля их.

Упрямые мулы, и без того замученные трудной дорогой, с натертыми до крови спинами и с пересохшими, потрескавшимися глотками, в панике бросались врассыпную. При этом часто рвались или вовсе пропадали драгоценные мешки с мукой и чаем.

Вдобавок ко всем бедам на экспедицию обрушился еще один тяжелый удар. Утонули в реке три самые сильные лошади. Лейхгардт впал в отчаянье.