Чужие

Пока Спанкмейер катил поддон вверх по разгрузочному пандусу десантного бота, он поскользнулся. Восстановив равновесие, рядовой нагнулся, чтобы рассмотреть влажное пятно под ногами. Поскольку там не было углублений, в которых могла скопиться дождевая вода, он подумал, что разбил одну из драгоценных банок Бишопа с консервирующей жидкостью, но стойкий, щекочущий ноздри запах формальдегида отсутствовал. Блестящая субстанция, налипшая на металлический пандус, напоминала скорее густую слизь или гель.

Спанкмейер пожал плечами и выпрямился. Он не помнил, чтобы разливал что-то такое, а раз никто об этом не спросил, то и беспокоиться не о чем. Да и нет времени на беспокойство. Слишком много нужно успеть сделать, чтобы они смогли улететь.

На него налетел порыв ветра. Паршивая атмосфера, хотя она и стала куда лучше после того, как заработали преобразователи. «Непригодная для дыхания», – как говорилось на брифинге перед погружением в сон. Затащив за собой поддон внутрь, Спанкмейер шлепнул по переключателю, чтобы втянуть пандус и закрыть дверь.

Васкес мерила шагами БТР. Оставаться пассивной во время боевой ситуации было для нее чуждо. Ей хотелось взять в руки оружие, и чтобы было, куда стрелять. Женщина понимала, что ситуация требует осторожного анализа, и это расстраивало, потому что она не была аналитиком. Ее методы действия были прямыми, окончательными, и говорить при этом ничего не требовалось. Но Васкес была достаточно умна, чтобы понимать: нынешняя ситуация далека от стандартной. Враг прожевал и выплюнул все стандарты. Увы, это знание никак не успокаивало. Ей хотелось кого-нибудь убить.

Временами ее пальцы шевелились, словно работали с управлением смарта. Если бы Рипли уже не была напряжена до предела, словно взведенная пружина в древних часах, она бы разнервничалась, просто глядя на Васкес.

Так дошло до момента, когда Васкес поняла, что или надо что-нибудь сказать, или она начнет выдирать у себя волосы.

– Ладно, мы не можем их взорвать. Не можем пойти вниз группой. Мы даже не можем вернуться обратно на БТР, потому что они разберут его на части, словно банку с горошком. Но почему бы нам не закатить туда несколько канистр с CN-20? Накачать нервно-паралитическим газом все гнездо? В десантном боте у нас его достаточно, чтобы сделать необитаемой всю колонию.

Хадсон смотрел умоляющим взглядом на всех по очереди.

– Слушайте, давайте просто уберемся отсюда, и будем считать, что мы квиты, ладно? – Он бросил взгляд на женщину рядом с ним. – Я с Рипли. Пусть хоть всю колонию превратят в детский манеж, но сейчас нам надо выбираться и вернуться с военным кораблем.

Васкес уставилась на него с прищуром:

– Поджилки затряслись, Хадсон?

– Поджилки! – он чуть выпрямился, реагируя на брошенный вызов. – Мы тут по уши вляпались. Никто не предупредил, что мы наткнемся на подобное. Я первым вызовусь сюда вернуться, но хочу иметь подходящее снаряжение, чтобы разделаться с проблемой. Это не разгон толпы, Васкес. Попробуй надрать им задницы, и они отожрут тебе руки в процессе.

Рипли взглянула на оператора смарта.

– Нервно-паралитический газ не сработает в любом случае. Откуда нам знать, как он влияет на их биохимию? Может, они только прочихаются. А учитывая, как эти штуки устроены, может, и вообще покайфуют. Я выкинула одного такого из воздушного шлюза с аварийным крюком в брюхе, а тварь от этого только замедлилась. Мне пришлось поджарить его дюзами. – Она прислонилась к стене. – Я за то, чтобы улететь, а потом зачистить ядерными ударами с орбиты это место, а заодно и все плато, где мы изначально нашли корабль с ними. Это единственный способ.

– А теперь погодите секундочку, – Бёрк сохранял молчание на протяжении всей дискуссии, но тут внезапно подал голос. – Я не даю разрешения на подобные действия. Это слишком уж экстремально.

– А ты не считаешь здешнюю ситуацию экстремальной?! – прорычал Хадсон. Он теребил повязку на поврежденной кислотой руке и тяжело смотрел на представителя Компании.

– Конечно, она экстремальная.

– Тогда почему ты не разрешаешь использовать ядерные боеголовки? – поднажала и Рипли. – Вы теряете колонию и одну перерабатывающую станцию, но у вас все еще остается девяносто пять процентов неповрежденных мощностей терраформирования и вся планета. Так чего тянуть?

Уловив в ее голосе вызов, представитель Компании тут же дал задний ход и заговорил примирительным тоном:

– Ну, я имею в виду, что понимаю – все сейчас на эмоциях. И я расстроен так же, как и все здесь. Но это не значит, что мы должны принимать решения сгоряча. Нужно проявлять осторожность. Прежде, чем выплескивать вместе с водой и ребенка, давайте сперва подумаем.

– Ребенок мертв, Бёрк, если ты еще не заметил, – Рипли отказывалась менять точку зрения.

– Я говорю, – продолжил он спор, – что пришло время оценить ситуацию целиком – если вы понимаете, о чем я.

Рипли сложила руки на груди.

– Нет, Бёрк. Что ты имеешь в виду?

Тот думал быстро.