Чужие дочери

— …Еще ты дремлешь, друг прелестный,
Пора, красавица, проснись…

Мила открыла глаза. Нос был настоящий, холодный и мокрый. Игоря. Она стряхнула тающий снег с воротника его дубленки и облегченно заплакала.

* * *

Анна Викторовна не любила сауну и считала ее вредной для кожи. Досадно было, что настоящих русских парных становилось все меньше, как и настоящих банщиков. Она лежала в горячем душистом мареве, чувствовала, как струйки пота сбегают на лоб из-под войлочной шапочки, втягивала носом запах нагретого липового полка и злилась — новый красавец-банщик, эффектно поигрывая мышцами, с оттяжкой хлестал ее веником по обнаженной спине. «Господи, и где они находят таких идиотов? Он же банный веник в руках не держал. Из дворников набирают, что ли?» Из далекого сибирского детства всплыло воспоминание: бабушка, большая, высокая, в длинной льняной сорочке, медленно, не касаясь, машет над их с Катькой спинами распаренным березовым веником, горячие, как терпеть, волны скользят по коже, и она уплывает, уплывает… «Достаточно, милый. Чудесно. Спасибо», — Анна Викторовна вышла из парной.

Когда стилизованный под русский терем оздоровительный комплекс остался позади, ей подумалось: «Сюда я больше не ходок», — и стало досадно.

Расслабившись, опустив длинные, еще густые ресницы, она, казалось, дремала на заднем сиденье «Лексуса». Водитель, поглядывая в зеркало, снизил скорость — дорога в строящийся поселок была не из лучших. «Не надо, Виктор», — негромко велела она, не открывая глаз. Водитель виновато кивнул и прибавил скорость.

Анна Викторовна анализировала все и всегда, наверное, даже во сне. В этом была ее сила и ее слабость. Сейчас она думала о трех вещах: о том, почему люди не учатся не только на чужих, но и на своих ошибках; о том, как был прав свекор, считая, что без армейской службы нельзя воспитать мужчину; и о том, что делать с Игорем. Когда пять лет назад выяснилась нетрадиционная ориентация старшего сына Егора, она блестяще разрешила ситуацию. Старый друг Лоуренс оценил проблему и, как всегда, помог. Удачная женитьба Егора на Джудит, ребенок, перспективная работа в Оттаве под началом лояльного в этих вопросах руководителя. Возможный шантаж в будущем? Это ее не беспокоило: Лоуренсу было за 80, и его волновали теперь проблемы собственного здоровья и долголетия. Как матери ей не в чем было себя упрекнуть, кроме, пожалуй, одного — в любовно-уважительном отношении к старшему сыну появилось чувство гадливости. С рождения настроенный на мать, понимающий ее с полуслова, с полужеста, Егор сразу почувствовал это. Она так и не смогла преодолеть в себе что-то, более глубокое и сильное, чем любовь к сыну, и, надо признаться себе честно, сына у нее не стало. Не стало и тайной, бережно лелеемой мечты — лет через двадцать-тридцать увидеть его президентом. Она чувствовала, что смогла бы, она была готова, она начала готовиться… Мучительно всплыло перед глазами: мускулистые, с силой двигающиеся ягодицы Берсенева, его запрокинутое жесткое лицо и жалобно-сладкий стон сына под ним. Ее передернуло. Нет Берсенева (по слухам, его изуродованное тело нашли в лесу через неделю), но нет и сына.

Игорь был слаб. Она была виновата в этом. Вкладывая все силы, мысли и стремления в старшего Егора, ежечасно, ежеминутно, как скульптор, отсекая лишнее и шлифуя необходимое, она создавала из старшего сына Мужчину. А Игорь был прелестным младенцем, потом забавным малышом, обаятельно-озорным подростком и, наконец, стал красивым, способным юношей. Он не требовал особого внимания, почти не доставлял хлопот, от него легко было откупиться игрушками и конфетами, компьютером и играми, машинами и деньгами.

Игорь был авантюрен. Он нравился женщинам и, не задумываясь, пользовался этим. Он спал почти публично с дочерью проректора, Настей, и при этом еще с десятком девочек на курсе. Он на спор совратил первокурсницу, дочь «солнцевского» авторитета, заключив пари на большие суммы с половиной студентов факультета. Холодея, она вспомнила пустые безжалостные глаза Некрасова, отца Ольги, себя, плачущую, ползущую на коленях, черный ствол «Беретты» над бровью Игоря и слова, как камни: «Живи, сучонок! Но чтоб я тебя в Москве не видел». И выплаченный миллион долларов, и перевод сына в Саратов вовсе не казались ей дорогой ценой.