Чужие дороги

Жаль, Лиля была человеком из двадцать первого века. Смирения в ней не было ни на грош.

Тебя ударили по одной щеке?

Подставь вторую. А потом нырни под удар и пробей противнику прямой в печень.

Какой он, к чертям, ближний, если себе такое позволяет? А если не ближний, то и церемониться с ним нечего!

Лиле намного проще было принять другую философию, по которой зло надо было наказывать еще на земле. Не откладывая на время, и не перекладывая свою работу на Альдоная.

Тот далеко, у него важные дела, поэтому надо заботиться ц справедливости самостоятельно.

Опять же...

Вот, тебя оскорбили. А ты простил. Что случится дальше? Да об тебя еще и ноги вытрут. И будут втаптывать в грязь, пока не затопчут окончательно. Таким образом, ты совершаешь два греха. Первый — провоцируешь человека на большую жестокость, подлость, то есть человек–легко впадет в грех. Возможно — непрощаемый. Опять же, ты-то ему простил, а кто-то и не простит. И ответит жестко, так что нарвется твой обидчик по самое дальше некуда.

А второй грех, который ты совершаешь — подводишь своих близких. Ведь если о тебя будут вытирать ноги, кто защитит их?

Никто.

Так тоже нельзя.

Вывод — с негодяями надо расправляться здесь, на земле, и отсыпать им за подлости сразу. Полной меркой. Лиля бы с удовольствием и корабль потопила, кстати говоря. Жаль, порох тут не изобрели, а нитроглицерин она и сама готовить бы не стала. Слишком уж неустойчивая это пакость, одно движение — и у тебя ноги на Юпитере, а уши на Сатурне.

Да и негде его приготовить, и не из чего...

Ну, хоть помечтать!

Как же она все это возненавидела! Убивала бы — всех! Медленно, с чувством, с толком, с расстановкой, топила ы в море и плевалась сверху шелухой от семечек, чтобы тонуть было противнее. А потом подожгла бы гадкий корабль и тоже затопила!

Никаких сил нет! И так желудок крутит, голова словно ватой набита, ноги подкашиваются...

Конечно, разглагольствования барона о лучшей доле в Авестере прошли мимо ушей Лилиан, как их и не было.

Завтрак, обед и ужин на корабле были похожи, словно под копирку.

Солонина, которую надо было или крепче просаливать, или отваривать — во всяком случае душок от нее шел крепкий.

Галеты, которые надо было размачивать в воде.

Вот воды, собственно, не было. Была смесь воды с вином.–

Лиля запротестовала уже на второй трапезе, и у нее был повод. Весомый. Она беременна. И ничего хорошего употребление алкоголя на ранних сроках не несет.

Но как пить протухшую воду? Откровенно несвежую, которую наливали вовсе не в дубовые бочки, небось, там у этих бочек на стенках столько грязи, что картошку сажать можно! С одной стороны ее прочистило — теперь с другой будет? Извините, не хотелось бы. Только вот поноса ко всем ее радостям не хватало.

Лиля покрутила кубок...

— Ваше сиятельство, это хорошее вино.

— Я не люблю вино, — вздохнула Лиля, понимая, что придется сделать хоть что-то. — Вода есть? Простая, чистая?

Мужчины переглянулись именно с тем выражением., с которым они испокон веков смотрят на бабские капризы.

Ну, задурила... теперь весь мозг десертной ложкой выскребет...

Наверное, даже в те времена, когда люди ютились в пещерах и у них не было десертных ложек — даже тогда мужчины смотрели именно так. Искренне сочувствуя себе, любимым. С которых глупые бабы требуют невесть чего. Сумочку из розового динозавра или сапожки из тираннозавра реке.

Вода-то есть, но...

— Полагаю, для графини Иртон можно вскипятить немного воды, — приговорила Лиля. — с вашего позволения, я буду ежедневно заходить на камбуз, следить за этим и забирать к себе кипяченную воду.

Капитан нахмурился.

— Это так необходимо?

— кроме того, — не заметила вопроса Лиля — мне необходимы воронка, шерсть и уголь.–

Уж что-что, а элементарный фильтр она сделать может. Хотя бы для себя, чего травиться?

Солонину Лиля тоже есть не собиралась. Вспоминая, •как ее готовят...

Ингредиенты-то нормальные: мясо, специи, лук, морковь, пиво... проварить четыре часа утрамбовать в бочки и оставить. Одна маленькая оговорочка — солонина считается приемлемой после двух лет выдержки.

Лиля рисковать своим желудком не собиралась. Жить хотелось.

Да и готовят ее после того, как из бочек достанут своеобразно, она помнила. Бирмане рассказывали. Еще ужасались.

Сначала солонину надо вымочить сутки, иначе ее просто нереально разгрызть. А в процессе вымачивания происходит усадка вдвое, причем половина там — жирной грязи. Грязь эту сливают и продают на свечи. Или на смазочно-корабельные нужды.

Приятного аппетита?

Вот, и у Лилиан его почему-то не было.

Овсянка выглядела более-менее съедобной, если не считать попадавшейся в ней шелухи. В товарных дозах. Ладно, это и отплюнуться можно.

Масло и сыр воняли тухлятиной. То ли уже пропасть успели, то ли бочки, в которые их трамбовали, попросту не помыли.

Еще на столе была птица — одна штука. И несколько яиц.