Чужие дороги

Капитан закупил для себя лично небольшой птичник. Лиля попробовала съесть куриную ножку, прожаренную до состояния углерода, но вонзив зубы, едва смогла выдернуть их обратно. Нет уж, такое сами кушайте.

Кстати, практически у всех присутствующих, не считая ее лично и барона Лофрейна, была острая нехватка зубов.–

У кого больше, у кого меньше — оно и понятно, с таким питанием...

Хоть капусты бы наквасили да возили с собой в бочках. Яйца она есть не рискнула, кто их знает, как там что варили?

Вроде как в вине, но... рисковать Лиле не хотелось.

А если сальмонеллез? Здесь это приговор, ребенку — так точно.

— Почему на столе нет рыбы?

Мужчины переглянулись и скривились. Настоящие морские волки почему-то не признавали употребление рыбы в качестве продукта питания.

То ли дело — крыса.

Свежепойманная, ошкуренная и зажаренная.

Деликатес.

Добыча, кстати говоря. Вот что достойно настоящего мужчины — сам поймал, сам сожрал. М-да.

Кстати, на вирманских кораблях такого не было. Хотя там своих проблем хватало. Но у вирман не было предрассудков. Они отлично питались рыбой. Ловили, готовили из нее уху, тушили рыбу, могли съесть сырой, могли засолить... и воду, кстати, получали не самую худшую. Уж овечьи-то шкуры с собой возить несложно. И немного угля для того же фильтра.

Почему этого не было на кораблях того же Авестера или Ативерны?

Загадка.

Да, не хотелось Лиле садиться на диету, а придется.

— Надеюсь, из галеты вытряхнули всех червячков? — светски осведомилась графиня.

Энтони покачал головой.

— Ваше сиятельство, откуда вы об этом знаете?

Лиля повертела в пальцах галету, показала на характерные дырочки.–

— я же вижу, был долгоносик. Так как?

— Вымочили, — процедил капитан. — Все для вас, ваше сиятельство.

;      — Вы так любезны, — оскалилась Лилиан. — Я попрошу

его величество Ричарда, чтобы он заменил вам повешение обезглавливанием. Все не так мучительно.

Почему-то никто не обрадовался щедрому обещанию, и застольная беседа грустно увяла.

Лиля хмыкнула и принялась подгрызать галету.

* « *

— Ваше сиятельство, вы позволите?

— Не позволю, — отрезала Лиля.

Энтони просочился внутрь каюты и без спроса уселся на рундук.

— Ваше сиятельство, не надо смотреть на меня, как на врага. Я делаю для вас все возможное. Стараюсь, чтобы вы не испытывали лишних неудобств в плавании...

— Плавание происходит по вашей вине. Не могу считать себя благодарной вору и мерзавцу, — отрезала Лиля.

— Я выполняю приказ своего монарха...

— Не бесплатно.

— Ваше сиятельство, поймите меня правильно...

Лиля вздохнула.

— Барон, я не желаю вас понимать. Ни правильно, ни кривельно — никак. Вы мне просто омерзительны. Можете сидеть здесь, можете убраться к Мальдонае — я не хочу с вами разговаривать. Я не хочу вас видеть, слышать... моя бы воля — я бы вас кинула на корм рыбам. Это понятно?

— Графиня, почему бы вам не передумать? Нам плыть еще долго...

— Барон, вы вообще в своем уме? Передумать? Да у меня одно желание — утопить вас в нужнике! Вы мне омерзительны! В жизни не видела мужчины гаже! Останься вы–последним человеком на земле — и я предпочла бы помереть девственницей!

Уголки губ Энтони поползли вниз.

Не ожидал? Сам виноват, сам нарвался.

— Лилиан, вы сами виноваты.

— В чем? В том, что родилась не в Авестере?

— Нет же! Лилиан, если бы вы приняли мое предложение...

Лиля расхохоталась Энтони в лицо.

— Кем вы себя считаете?! Эталоном красоты?! Счастьем всех женщин мира?!! Иконой стиля?!

Последнего выражения барон не понял, но по смыслу догадался. И каким удивленным было выражение его лица! Ему! Отказали!

Но почему!?

Лиля покачала головой.

— Что вы о себе возомнили, барон? Вы обычный смазливый сопляк с претензиями! Польститься на вас? Это надо вконец себя не уважать! Что в вас такого? Внешность? И все, больше в вас ничего нет. Вы пустышка.

Энтони обиделся.

— Можно подумать, ваш супруг...

— Своего мужа я проверила в огне и в воде, — отрезала Лиля. — Он держался там, где вы бы описались от страха.

— Откуда вам знать о моей храбрости?

Л идя пожала плечами.

— Только трус будет воровать женщину. А тем более, сваливать на нее вину за свое убожество.

— Вы^аже не дали мне шанса.

— И не дам. Меня от вас тошнит.

— От морской болезни.

Лиля изогнула губы в насмешливой улыбке.

— Проверим?

Проверять барон не захотел. Ему уже хватило.–

— Что мне сделать, чтобы вы дали мне шанс?

— Ничего.

— Возможно, время и общение даст нам эту возмож- - ность? Вы не возражаете, если я побуду вашим гостем, Лилиан?

Лиля не стала возглашать: «вон отсюда». Не стала ругаться, настаивать на своем, угрожать — к чему?

Она покривила губы.

— Вы меня слышали, барон.

И развернулась к столу.

Так, выкройка...

Работаем, подруга.

Сметать, прикинуть, сшить...

Тяжкая это работа без швейной машинки.

Да еще когда над ухом бубнит гадкое существо, по недомыслию рожденное в красивой оболочке и с титулом. А в душе как был барон гнидой, так ей, наверное, и остался. Тьфу!

Лиля вышла из себя только один раз, когда барон попробовал стоять у нее за спиной. И даже положил руку на стол.

Не нарочно, корабль качнулся.