Чужие грехи

– Мы тоже заблудились, – сообщила худенькая особа с игривой челкой. – Ищем лагерь «Буденновец», в котором отдыхает наш малолетний оболтус. Какой вам нужен? «Орленок-4»? Вы точно его проехали. «Орленок-2» и «Орленок-3» мы проскочили десять минут назад, они вон за теми холмами.

Алексей поблагодарил, развернулся на пустой дороге. Два часа он уже потерял, а день не резиновый.

Дул освежающий ветерок, в безоблачном небе, словно истребители-перехватчики, метались стрижи. Он пересек поле, въехал в сосновый бор и через несколько минут увидел ворота с заветной надписью. За соснами поблескивала излучина реки. Глухо протрубил горн.

Алексей невольно задумался: куда же, черт возьми, уходит детство?

Из ворот вырвалась стайка ребятни, пересекла дорогу и помчалась к реке. Визжали самые горластые, трепетали по ветру майки и штаны. За детьми неслась вожатая в пионерском галстуке, отчаянно кричала:

– В реку не лезть, купаться еще рано! Всем собраться на берегу! Богданов, не подзуживай ребят, а то будешь у меня до конца смены картошку чистить!

Вожатым в пионерских лагерях можно было посочувствовать. Конвоирам на зонах куда легче – с их подопечными хотя бы можно договориться.

Лавина схлынула, крики переместились к реке. Вода еще не прогрелась, но когда советских детей останавливали трудности? За воротами в зелени акаций и рябин тянулись аккуратные свежеокрашенные корпуса. На флагштоке развевался флажок. Спортивная площадка, плац, как в воинской части. На стендах – какие-то рисунки, «боевые листки». Из динамика, подвешенного к сосне, звучал неизменный «Орленок» в исполнении детского хора. Его сменила популярная «Из чего же, из чего же сделаны наши мальчишки…» Где-то за бараками стучал барабан. С эстрады, завуалированной вереницей елей, доносились взрывы детского хохота. Утренние линейки давно закончились, лагерь приступил к будничной жизни.

В свое время капитан милиции прошел через все это. Рожденный в послевоенном 46-м году, в семь лет он стал октябренком («дружным ребенком»), жутко гордился, выпячивал грудь со значком. Через три года на груди заалел пионерский галстук. Каждый вечер мама его стирала и гладила огромным чугунным утюгом. Снова гордился, чувствовал себя частичкой чего-то важного и ответственного. Еще пять лет долой – комсомол, новая ответственность, новая гордость. Пребывал уже в сознательном возрасте, оставлял место сомнениям, неуверенности – и все равно гордился, осознавал свою причастность. Нынче молодежные движения стали чем-то формальным, потерялась былая романтика, но внешне все осталось, как прежде…

Он свернул перед корпусами на примыкающую аллею. Проплыла столовая, за ней подсобные строения, приземистый административный корпус со свежеокрашенным крыльцом. Навстречу вышел юноша лет восемнадцати – с красным галстуком на шее и в потертых заграничных джинсах (видимо, из братской Чехословакии – все так говорят).

– Минуточку, товарищ, – окликнул он Разина. – Посторонним сюда нельзя. Вы родитель? Просим прощения, но родительский день будет только в субботу…

– Нет, не родитель, – Алексей предъявил удостоверение. Вожатый сделал круглые глаза, недоверчиво моргнул.

– А, понятно… Вы по поводу того происшествия на пищеблоке? Но все разъяснилось, повариха случайно опрокинула масло, и оно разлилось по горячей плите. Возгорание ликвидировали, не было никакой паники, дети даже не узнали, поскольку был тихий час. Антонина Петровна сделала поварихе строгий выговор. Все хорошо, товарищ, с противопожарной безопасностью в лагере полный порядок.

– Я по другому делу, молодой человек. Сколько лет работает этот лагерь?

– Даже не знаю, – озадачился вожатый. – Но больше десяти, это точно… А вам зачем?

– Служебная необходимость, не задавайте ненужных вопросов. Я ищу человека, который помнит, что здесь происходило семь лет назад. Это важно. К кому мне обратиться?

Вожатый задумался.

– Так к Антонине Петровне и обратитесь. Это наша директор – Антонина Петровна Ряженцева. Зимой она работает в гороно, а летом заведует пионерским лагерем. Насколько знаю, каждый год, но не могу сказать, как давно. Но она считается бессменным руководителем…

– Благодарю, молодой человек, она здесь?

– Не знаю, – юноша развел руками. – Спросите в административном корпусе. Вроде утром куда-то выезжала с водителем…

– Кто еще мне может помочь?

– Затрудняюсь, товарищ… – юноша облизнул пухлые губы. – Прежняя повариха Вера Павловна была в возрасте, возможно, она могла бы вам помочь, но теперь она на пенсии. Завхоза Сергеича тоже уволили – с возрастом он все чаще стал прикладываться к бутылке, пугал своим видом детей…

Алексей поблагодарил и отправился дальше. За спиной раздался взрыв хохота – в районе эстрады происходило что-то веселое. Вздрогнул лес, испуганные птицы спорхнули с веток. Алексей поежился и взбежал на крыльцо.