Чужие интриги

Да, сенатор поверил всему, что той ночью ему рассказали Барри и Бондюран. Да, он сделал все, чтобы подорвать доверие к этой Тревис, но разве она оставила ему выбор? Он был вынужден поднять страшный шум из-за той оплошности, которую она допустила в клинике, иначе пришлось бы признать, что его, старого дурака, обвели вокруг пальца. Да, он подверг ее травле, но он не злился на нее, нет. Его ненависть была направлена на предавшего его зятя.

Барри Тревис – всего лишь легкомысленная сумасбродка. Иное дело Грей. Сенатор не поверил бы ни единому слову Барри Тревис, будь она одна, однако Бондюрану он верил, как себе. Вообще говоря, он всегда недолюбливал этого морского пехотинца, ставшего ближайшим другом президента. На диво неразговорчивый – до такой степени, что кто-то бы счел его туповатым, он тем не менее был на удивление цельной натурой. А сенатор привык не доверять таким, как Бондюран, – честным и прямодушным.

Он не помнил случая, чтобы Бондюран солгал. При этом он старательно избегал любых намеков на роман с Ванессой – иначе говоря, молчал, чтобы избежать необходимости врать, однако сенатор догадывался, что Бондюран молчит не потому, что боится за себя, а лишь пытается защитить от скандала Ванессу. Зная Дэвида как облупленного, подозревая, что на самом деле случилось с Бекки Стерджис, сенатор ни минуты не сомневался, что Мерриту ничего не стоит убить ребенка, который к тому же не был его сыном.

Сенатор проклинал себя за то, что был настолько туп, что не додумался до этого раньше. Этот мерзавец убедил и его и Ванессу, что мечтает иметь детей. А она, бедняжка, столько лет травила себя таблетками, пытаясь забеременеть, тогда как сам Дэвид наотрез отказался пройти обследование. Теперь сенатор понимал, почему. Ублюдок знал, что стреляет «холостыми», но не желал, чтобы об этом пронюхал кто-то еще. Более того, он намеренно возложил вину за это на Ванессу, тем самым усугубляя ее комплекс неполноценности, основной симптом ее заболевания.

Конечно, сенатор признавал, что во многом виноват он сам. В какой-то степени он тоже несет ответственность за то, что его зять поднимал руку на жену. Где он был все эти годы? Почему не видел того, что так бросалось в глаза? Он так старался пропихнуть Дэвида в Белый дом, что даже не заметил, с какой жестокостью тот растоптал любовь Ванессы.

Пока она слушалась, пока не перечила ему и покорно старалась быть такой, какой он хотел ее видеть, Дэвида все устраивало. Его кроткая красавица жена покорно терпела его многочисленных любовниц. Но вот когда ее терпение лопнуло, и Ванесса решила родить ребенка от другого, разъяренный Дэвид вынес ей смертный приговор.

Да, Барри Тревис и Грей Бондюран не солгали. Они просто открыли ему глаза на то, чего он упорно не хотел видеть: Дэвид Меррит заставил его дочь пройти через ад; Дэвид Меррит убил его внука; Дэвид Меррит предал его; Дэвида Меррита нужно остановить.

Только вот бросить ему в лицо необоснованные обвинения в выпуске вечерних новостей будет явно недостаточно. Следует действовать исподтишка, чтобы ни одна живая душа не пронюхала, что он затевает. Любой другой путь обречен на провал.

Бондюран бы с этим справился, но только если под ногами не путаются журналисты, любые журналисты, тем более Барри Тревис. Сенатор знал, что ему придется действовать независимо от них, и действовать быстро, ведь Меррит уже сделал первый шаг.

Для начала следует отыскать Ванессу. Во-вторых, вырвать ее из рук Дэвида. В-третьих, уничтожить этого подонка.

К сожалению, все непросто. Мешало многое – и в первую очередь противоречивые чувства самого сенатора. Предательство зятя было для него, словно удар ножом в сердце, однако на то, чтобы сокрушаться, времени уже не было.

Придется быть крайне осторожным. Пытаясь вывести Дэвида на чистую воду, он должен сделать все, чтобы остаться в стороне и не вызвать никаких подозрений. Уничтожить всю его нынешнюю команду, проделать все быстро и вдобавок чисто – для этого потребуется все его искусство политика.

Проблема в том, что для этого нужно время, а времени у него как раз не было.

* * *

– Вы ведь Хови, не так ли?

Хови едва не подавился пивом. Отдышавшись, он утер рот рукой прежде, чем протянуть ее усатому мужчине в бейсболке, длинные волосы которого были забраны в «конский хвост».

– Здорово! А я уж и не надеялся, что ты придешь.

Тонкие губы мужчины растянулись в улыбке:

– Дел было по горло.

– Что ж, рад тебя видеть. Взять тебе пиво?

И хотя Хови искренне радовался появлению человека, с которым надеялся подружиться, в предложении пропустить пивка слышалась фальшивая нотка. Время поджимало. Сам он не планировал особо засиживаться – опрокинуть кружечку пива и бежать по делам. Весь этот день Хови нервничал, словно влюбленная шлюха, гадая, когда появится Бондюран, чтобы спросить, удалось ли ему выяснить, где находится первая леди. Больше всего он боялся, что Бондюран с Барри заявятся к нему на работу.