Чужие лица (СИ)

  - Отнюдь нет. Просто аллергическая реакция. Но придется задержаться на недельку на обследование. - Хирург что-то быстро записывал размашистым почерком в карточке.

  Голос ровный, спокойный. 'Нет, ничего не в порядке', - подумал Валентин.

  - И когда же начнется обследование? - поинтересовался он, застегивая рубашку.

  - Я думаю, время терять не будем и начнем прямо сегодня.

  Валентин только открыл рот, чтобы протестовать, но ему не дали сказать и слова.

  - Всем необходимым мы вас снабдим, вопросы с работой тоже уладим. А семью Вы можете и по телефону оповестить. - Хирург резко захлопнул карточку. - Анна, проводи, пожалуйста, пациента в свободную палату.

  Семьи у Валентина не было. И он понял, что врач это прекрасно знает. Медсестра Анна вывела нового пациента из кабинета.

  Крыло для стационарных больных было таким же необычным, как и вся больница. Валентин ни разу не видел других пациентов. Слышал, но не видел. Всех расположили по одиночным палатам без окон. Выходить без сопровождения запрещалось, а с учётом всего одной медсестры на отделение встречи с другими больными были невозможны.

  Лампы по углам палаты имитировали солнечный день: с рассветом включались, постепенно разгораясь сильнее, чтобы к вечеру превратиться в алые угли и погаснуть до утра. До двадцати двух часов разрешалось включать тусклый ночник. Оптимальные влажность и температуру всегда поддерживали кондиционеры. К каждой палате прилегала каморка с умывальником и унитазом.

  Прошло две недели как Валентина положили в стационар. Под капельницей, в паутине проводов, он целыми днями с безразличием смотрел в потолок. Он давно пришел к мысли, что врачи сами не знают что с ним. С первого же дня пошли бесконечные процедуры, затем к ним добавились таблетки: большие и маленькие, круглые и овальные, капсулы с гранулами и обычные прессованные.

  Обострение началось на третий день, утром. Тогда Валентин поймал себя на мысли, что уже с минуту остервенело чешет лоб. И продолжал чесаться пока у него в руках не оказался оторванный лоскут кожи. Он прикоснулся ко лбу дрожащими пальцами, те стали мокрыми от грязно-красной смеси крови с гноем. Его охватила паника, Валентин вскочил и подбежал к двери. Он звал на помощь, кричал, что ему плохо, но никто не откликался. Только через минуту дверь открылась, и Валентин по инерции упал прямо в руки к двум санитарам. Они поволокли брыкающегося пациента к койке и силой уложили. Лица санитаров Валентин не разглядел - спрятаны за белыми стенами повязок. Укол, и Валентин погрузился во тьму.

  За следующие двое суток ему стало хуже: температура поднялась до сорока градусов, язвы и волдыри покрыли всю голову. Даже через повязку можно было почувствовать, что кожа изрыта как поверхность Луны. Валентин метался в бреду, то бормотал про нестерпимую жару, то кутался в тонкое одеяло, как гусеница в кокон. Ему увеличили дозу лекарств, но всё, чего удалось добиться - немного сбить температуру и привести Валентина в сознание.

  Когда его состояние было тяжелым, вокруг суетились врачи, делали перевязки и меняли судно. Николай Михайлович да и Инна (или её звали Анна?) старались приободрить пациента, отвлечь, чтобы не оставлять наедине с мрачными мыслями. Но по мере стабилизации состояния, посещения становились всё реже и реже, пока не свелись к утреннему и вечернему осмотрам. Валентин остался в одиночестве под всхлипывания ветра в вентиляционной шахте по ночам.

  В четырнадцатую ночь Валентин не мог заснуть. Мысли лениво скользили в голове, не задерживаясь надолго. Кроме одной. Он вдруг понял, что ветер появился только день или два назад. Он прислушался. Шум доносился не из шахты, а из соседней палаты за его спиной. На ощупь он нашел на прикроватной тумбочке стеклянный стакан, приложил его дном к стене и начал вслушиваться, как в наушник.

  Это не ветер, это рыдания.

  Валентин постучал дном стакана о стену. Плач прекратился. Он постучал еще два раза.

  - Кто вы? Что случилось? - спросил Валентин в стакан.

  Нет ответа. Он повторил вопросы на полтона громче.

  - Завтра... - послышался из-за стены заплаканный девичий голос. - Они... заберут мое лицо!..

  На этот раз девушка не стала сдерживать себя и зарыдала во весь голос. В коридоре послышались шаги.

  - Тише! Да тише же! - зашипел Валентин.

  Шаги приближались, колокольным гулом отдаваясь в ушах Валентина. Он замер, набрав побольше воздуха в грудь, как будто именно дыхание потревожило медсестру. Заскрипела дверь. Валентин замер, притворяясь спящим. Через мгновение он понял, что сестра вошла не в его палату, а соседнюю. Поднялся визг и ругань, раздался топот санитаров. Валентин испугался, воображение рисовало картины одну страшнее другой. Он понимал, что надо вскочить, попытаться выбить дверь или просто лупить в неё кулаками, чтобы хоть как-то помочь девушке. Но он и сдвинуться с места не мог. Он вжался в койку и укрылся одеялом с головой, отгораживаясь от мира, забиваясь поглубже в свою конуру.